drunken glenn is a fantastic man
Название: Уроки французского
Автор: Christmas Deer
Бета: alada
Артер: hatter.mad and glad u came
Пейринг и персонажи: Дэйв Карофски/Себастиан Смайт
Рейтинг: NC-17
Размер: 5 170
Жанр: AU, мелодрама
Саммари: Нужны веские причины для того, чтобы устроиться работать в школу. Кто-то прячется, кто-то ищет. Находят оба.
Дисклеймер: ничегошеньки мне не надо.
Дэйв наблюдал за носившимися по полю обалдуями, не по возрасту высокими, и слушал их голоса, еще не завершившие свое превращение из мальчишеских в мужские. Облизанный осенним солнцем красный автомобиль уже тогда стоял на стоянке, Дэйв мог увидеть его со спортплощадки, если бы повернул голову. Он мог повернуть голову, увидеть автомобиль и почувствовать что-то, тревожный звоночек, предощущение. Может быть, это узнавание спугнуло бы последующие события, как бабочку, птичку, хрупкую воздушную конструкцию, которой достаточно пристального взгляда, чтобы испариться. Дэйв, слава богу, был слишком занят. Если бы он читал Сэлинджера, то обозвал бы это чуткое и сентиментальное настроение ловлей детей во ржи. Сэлинджера Дэйв не читал. Содрогнувшись от нахлынувшей ностальгии, он закричал парням:
– Шевелите булками, дамочки, четверть часа до конца урока, хоть сымитируйте активность, черт бы вас…
В этот момент долговязая фигура появилась на стоянке и в поле зрения Дэйва. Это мог быть кто угодно, кто-то из родителей, школьного совета или предприниматель, пожелавший расставить по школе автоматы с газировкой, отправленный восвояси строгой директрисой, но Дэйв почему-то заслонил глаза от солнца и всмотрелся в фигуру внимательнее. Незнакомец был облачен в пижонский костюмчик, а глаза прятал за солнечными очками. Для школьного совета он, пожалуй, был молодоват. Остановился, чтобы нашарить в кармане брелок с ключами или жвачку, почувствовал на себе взгляд и поднял голову. На пару мгновений они встретились глазами.
А потом футбольный мяч в комках по-осеннему сырой земли и травинках прилетел Карофски в лицо.
В первый день своей преподавательской деятельности Себастиан пожалел, что он не последний. Подготовка к нему началась со вчерашнего вечера. Речь шла, конечно, не о штудировании учебников, а о распитии алкогольных напитков в большом количестве и произвольном порядке, так что теперь голова трещала, не способствуя желанию втираться в доверие к кучке нескладных подростков с букетом прыщей и комплексов. Завалившись в класс спустя минуту после звонка со стаканом кофе в руке, Себастиан ногой закрыл за собой дверь и начал монолог на совершенном французском. Пару минут он рассказывал о своей жизни в Париже, вечерах на Монмартре и завтраках в кафе с видом на Эйфелеву башню. Все это было страшной банальщиной, и он бы в жизни не признался себе, что таким образом не развлекается, потешаясь над недоумками, а пытается адаптироваться к новой роли. Завершив свою речь неприличным анекдотом и удостоверившись, что дети смотрят на него, едва ли не разинув рты, Смайт перешел на английский, только чтобы представиться, посетовать на их низкий уровень и раздать тесты. Почувствовав наконец себя хозяином положения, он занял место за учительским столом, водрузил на нос черные очки, деловито взял в руки учебник и задремал. Больше он не вступал в контакт с аборигенами до самого звонка.
Если бы работа в школе ограничивалась общением с детьми. Себастиан знал с высоты своего опыта, что это не самая главная его проблема. Коллеги представляли большую опасность, в основном по причине того, что не представляли для него, Себастиана, никакого интереса. Он ничего не мог с этим поделать, несмотря на обещания, данные себе накануне. Знакомство с директрисой Сью Сильвестр (без комментариев), стервозная латиноамериканская секретарша и тот увалень на спортплощадке только убедили его в этом.
– Что ты думаешь о новом парне? Французике? – Сантана безучастно читала сложенный вдвое журнальчик, не прекращая тыкать вилкой в ингредиенты фруктового салата.
– Он не француз, – откликнулся Дэйв. То, что Сантана говорила отнюдь не про национальность, дошло до него почти сразу. Он поднял глаза от индейки, ожидая встретить привычный взгляд, полный снисхождения. Теперь Лопез смотрела прямо на него, и в выражении ее лица читалось что-то совсем неожиданное.
– Горячая штучка, а?
Дэйв чуть не поперхнулся (метафорически выражаясь, потому что только в кино люди давятся едой, услышав что-то, что их шокирует).
– Тебе понравился, что ли?
– Что ты о нем думаешь?
Он посмотрел в сторону буфета, где Смайт набирал себе овощей, придирчиво копаясь в лоточке щипцами. Хотел бы не смотреть, но взгляд сам собой магнитился к высокой фигуре, если она маячила поблизости. Это действовало Карофски на нервы, и совсем не по той причине, о которой думала Лопез. Личное знакомство с Себастианом, если не считать за такое обмен взглядами в начале дня, оставило у него дурное послевкусие. Когда их представили друг другу, Смайт сказал ровно столько слов, сколько требовалось по нормам приличия, после чего аккуратно, с некоторой брезгливостью, обошел его, направившись к кулеру с водой. Вид Дэйва, конечно, едва ли побуждал к продолжительной беседе – он все еще прижимал к щеке холодную баночку колы, надеясь предотвратить появление синяка, и, наверное, пах потом после урока, но легче от этого не становилось. Себастиан был нарушителем его, Карофски, душевного спокойствия, которое он обрел в этом месте, и утешало его только одно:
– Этот здесь долго не задержится.
Себастиан понимал, что выдумывание способов ничего не делать отнимает у него почти столько же энергии, сколько он затратил бы, если бы добросовестно выполнял свою работу. Заслужив преимущество эффектным появлением, несколько уроков он без труда занимал детей тестами, заданиями из учебника, докладами, а потом они поняли настроение учителя и перестали что-либо от него ждать, развлекаясь самостоятельно и нередко производя при этом много шума, как сегодня. К тому же стопка непроверенных работ смотрела на него укоризненно с края учительского стола.
Он не первый раз задавался вопросом, что делает здесь, если не собирается становиться педагогом на самом деле. Появляться в школе каждый день в красивеньком костюмчике, занимать удобный стул около доски, обедать в одиночестве, упиваясь своим превосходством, – не то что бы кто-то хотел разделить с ним трапезу – развлечения забавные, однако быстро ему наскучили.
Когда в класс вошел Карофски, Себастиан с трудом подавил порыв сдвинуть бумажки за границы столешницы и усесться поразвязнее. Дергаться было поздно, его поймали с поличным – за работой. С другой стороны, физрук не торопился смотреть в его сторону.
– Ну, ищи давай...
Из-за спины Карофски показался щупленький подросток. Он бросил в сторону учителя французского дерзкий взгляд, прошел к стеллажу с методическими материалами, стянул что-то с одной из верхних полок (ему, кажется, пришлось встать на цыпочки) и был таков. Смайт прочистил горло, привлекая к себе внимание – это был его класс, и он имел право знать, что происходит.
Карофски дернул головой на звук. По выражению лица и резкости движений было ясно, что ему давно хотелось высказаться, просто он сдерживался при ученике.
– Ты!
Впечатленный многообещающим вступлением, Себастиан приготовился слушать. За неделю примерного поведения и натянутых улыбок у него скопился нерастраченный яд, как у змеи, и простоватый учитель физкультуры, возомнивший себя боссом, казался ему подходящей жертвой. Карофски, впрочем, никак не мог начать. Уже палец поднял и воздуха в легкие набрал, но что-то сбило его с мысли.
– Ты что же… – он неопределенно покружил тем самым пальцем рядом со своим глазом.
– Что? – Смайт не сразу догадался, о чем речь. – Ношу очки?
Досадно было забыть об очках. Он мысленно отметил, что следует обзавестись другими, с тонкой оправой, может быть, носить их всегда, а не только во время чтения, украдкой.
Тем не менее реакция Дэйва его позабавила. Вспомнилась та девчушка с ютуба, которая не узнала папу без бороды.
– Смотри: я снимаю их. Вот, можешь продолжать.
Дэйв послушно продолжил.
– Какого хрена на твоих уроках происходит? Ты вообще собираешься их учить?
– Дело в том, Дэвид, что я провел некоторые тестирования… – он многозначительно положил ладонь на бумажки, – и хочу сказать тебе, эти дети абсолютно необучаемы. Очень низкий уровень. Совершенно не идут на контакт.
– Нормальные они, – возразил он без особой уверенности. По крайней мере, его мозгов хватало на то, чтобы понять: одно дело - гонять малолетних идиотов по кругу, другое – учить языку театра, живописи и кулинарии.
– А что такое, собственно, ты тут защитник обиженных и униженных?
Карофски скрипнул зубами. Беда у этого парня с выдержкой.
– Он не мог заниматься, потому что его форма осталась здесь. Видимо, ребята поиграли ей в рэгби. Во время твоего урока. Пока ты был в классе. Ничего не заметил?
– Пошалили немного. Подростки, что с них взять, – Себастиан собирался вернуться к работе, дать понять, что разговор закончен, но его посетила забавная мысль. – У вас в школе такого не было, Карофски? Сам, небось, кидался чужими вещами забавы ради в старших классах?
Нельзя было сказать точно, попал ли он в десяточку, но Дэйв явно потерял желание продолжать беседу.
– Все с тобой понятно.
Едва вписал плечи в дверной проем, так торопился избавить себя от его общества.
Смайт хмыкнул. Он не чувствовал ожидаемого удовлетворения, как ни старался. Может быть, последняя сказанная Карофски фразочка подпортила триумф. А может, виноват тот факт, что он, на самом деле, наблюдал потасовку на уроке, выглянув на минуту из-за бестселлера, прихваченного на работу на случай скуки. Не мог оторвать глаз, как не можешь иногда перестать смотреть на что-то отвратительное вроде мертвой птички на дороге. Даже заводилу сразу определил, еще раньше, на первых уроках: высокий парень, явно из обеспеченной семьи, за словом в карман не полезет. Это и было самой неприятной частью. Тогда ему подумалось: вылитый я в пятнадцать. Далеко пойдет. Что сказать, не умел он выбирать любимчиков, это не только школы касалось. Достойных внимания людей он по обыкновению не замечал.
Дэйв на самом деле быстро успокоился. Покурил за углом, спугнув пару пропахших табаком двоечников, да и успокоился. У него не возникало мыслей пойти нажаловаться Сильвестр. Не в его это было правилах, да и толку нет: человек с таким образованием и рекомендациями определенно удача для их школы, пускай вреда от него пока что больше, чем пользы.
Что бы ни привело Смайта в школу, причины должны были быть серьезные. Дэйву представлялся дряхлый папаша, угрожающий лишить сынка наследства, если тот не сделает карьеру в сфере педагогики, и эта теория была не самой фантастической. Отмывание денег и фальшивые документы так же приходили на ум.
Задевало то, что еще недавно успокаивало. Что нахальный мальчишка (его ж не отличишь от старшеклассников) наворотит дел и вернется в ту жизнь, которой жил до этого. Не вспомнит никого из них, сбросит как шелуху. А о нем, Дэйве, он не думает уже сейчас, потеряв его из виду.
Задевало то, что он о Себастиане почему-то все еще думал. Не мог перестать.
Себастиан поймал себя на том, что не первую минуту наблюдает за тем, как челюсти Лорен, учителя по математике, смыкаются на трюфелях и перемалывают их, один за другим. Наконец ему удалось вернуть контроль над движением глазных яблок, и он тут же встретился взглядом с этой устрашающей крупной дамой.
– Что, – слово тяжело ухнуло между ними, без намека на вопросительную интонацию. Смайт разулыбался.
– Да вот думаю, Зайзис... говорили тебе, как ты хороша, с этими шоколадными крошками на пальцах и живой мимикой? Может, зависнем где-нибудь после работы? – он подмигнул, внутренне холодея от собственной дерзости. Лорен, которая, как он прекрасно понимал, не испытывала проблем с распознаванием сарказма, могла бы и согласиться, чтобы ему впредь неповадно было упражняться в остроумии.
– Я счастлива в браке, – эта железная женщина даже бровью не повела и снова потянулась к трюфелям. Вдруг Себастиану показалось, что на ее округлом лице отразилась какая-то эмоция. – Но знаешь, кто не занят?..
Содрогнуться от ужаса он не успел: в учительскую вошел, взяв курс на кофе-машину, Дэйв Карофски в неизменном спортивном костюме. Смайт даже обрадовался его плотно сложенной фигуре. Оказаться втянутым в интриги педагогического коллектива значило бы, что он стал его частью, не говоря уже о сомнительной привлекательности перспективы быть сосватанным какой-нибудь учительнице биологии. Когда он снова посмотрел на Лорен, та уже увлеченно листала журнал, отпечатывая на глянцевых страницах шоколадные пальцы.
– Я предпринял кое-что по поводу того паренька.
Смайт сам не знал, что дернуло его заговорить с Дэйвом первым, да еще и таким заговорщицким тоном, будто у них были общие дела. Может быть, то, как сосредоточенно тот жал на кнопочки кофейного аппарата, чтобы заполучить свой двойной эспрессо. Наверное, сложное устройство появилось в учительской недавно, и Дэйв – то есть Карофски – сейчас старался все сделать правильно, мысленно сверяясь с инструкцией. Этот парень был похож на кого-то, кто все старается делать правильно. С некоторых пор.
– Предпринял, – он дернул бровями (очень примечательной формы), даже не оторвав взгляда от льющейся в кружку струйки. Себастиан не стал принимать это на свой счет. За кофе-машинами глаз да глаз.
– Решение пришло ко мне спонтанно. Утром случайно встретил его у Старбакс, и подкинул до школы, раз уж все равно по пути, – Смайт скромно улыбнулся, обнажив зубы. – Автомобиль-то у меня видел какой.
Реакции не последовало, так что пришлось пояснить:
– Это порш, Дэвид.
Дэвид наконец повернулся к нему. Выражение его лица не слишком обнадеживало.
– А… остальные дети, стало быть, должны были увидеть, как Джозеф – это его имя, кстати – выходит из твоей клеевой тачки, позавидовать ему и проникнуться уважением?
Тон, которым это было сказано, заставил Себастиана усомниться в своем педагогическом чутье, но сдавать назад он не привык.
– Может, мне и тебя стоило бы прокатить, а? Сам бы себя зауважал чуток. Приоделся.
– Слушай, – Дэйв взял в руку кружку, буквально отгородившись от него кипятком, а вторую сунул в карман спортивных брюк. – В какой школе ты учился? Погоди, не отвечай. Скажи мне, в этом элитном учебном заведении водить дружбу с учителем считалось крутым?
Смайт не торопился с ответом. На кружке Дэйва забивал гол какой-то футболист, разве можно придумать что-то еще банальнее?
– Уж не говоря о том, что Джозеф – ты вообще того ученика встретил, не обознался часом? – скорее всего планировал прогулять, зависая у Старбакс за полчаса до урока. Так что и его ты вряд ли очаровал своим самоотверженным поступком.
Сейчас Себастиан вспомнил, что паренек не сразу ответил на оживленные приветствия учителя и в машину шел с неохотой, но говорить об этом Дэвиду почему-то не хотелось.
– Еще я подумывал о том, чтобы обязать девчонку посимпатичней подтянуть его знания…
– Нет, пожалуйста. Это ужасная идея, – Карофски беззаботно отхлебнул кофейку. – Хочешь совет? Не делай ничего, как и раньше.
– Помню я, у нас в школе хоровой кружок всем советовал быть собой. Люди, мол, потянутся. И знаешь, это полная... полная фигня. Хочешь быть в фаворе – перестань красить волосы и слушать олдскульный рок. Завстречайся с чирлидершей. Кто тебе сказал, что будет легко, парень? – Дэйв помолчал. – Или просто перестань париться. Хочешь, чтобы у тебя с этими парнями не было ничего общего – даже ненавидеть их брось. Будь выше, все дела. Школа это, понимаешь, только период. Никого не слушай.
– Даже родителей? – в голосе Джозефа послышался скептицизм. Маленький засранец смеялся над учителем, как принято было смеяться над всеми учителями у мальчишек его возраста. Будь на месте Карофски Себастиан Смайт, небось, давно бы поставил мальца на место. Этот кого хочешь срежет.
– Даже родителей, если они советуют тебе поступать на юридический. Не поступай на юридический. Или поступай, если хочешь. Кто я, чтоб тебе указывать? – Дэйв хлопнул парня по плечу, едва не свалив с ног. Совсем щуплый.
– Взрослые все такие странные?
Он не счел нужным на это отвечать. Мысли его были уже далеко, повернули в сторону призрачной возможности отцовства, которую ему как-то напророчили, пытаясь поддержать. Что он будет делать с таким Джозефом? Не Джозефом, конечно, имя какое-то дурацкое. Эти размышления, несомненно, свидетельствовали о надвигающейся старости и не имели под собой никакой основы, разве что Лопез предложит ему быть донором, а в груди все равно что-то сжималось. Самое время поработать над грудными мышцами.
Малец, по обыкновению, не удосужился поздороваться, протопав в дверь раздевалки мимо Смайта. Было ясно, что тот услышал их разговор, по крайней мере, его часть. Руки в карманах и улыбка сомкнутыми губами, почти смущенная, неявно сообщали об этом.
– Подслушал, – честно признался он вместо приветствия и подпер шкафчики плечом. – Юридический, значит.
Дэйв отложил гантель до лучших времен и подошел ближе, силясь вспомнить, что наговорил парнишке под влиянием сентиментального настроения.
– До этой работы я был спортивным агентом, – выражение лица Себастиана заставило его усмехнуться. – Что, не ожидал?
Или разочарован. Едва ли такой как он, амбициозный, смог бы понять это решение.
– Расскажешь, почему решил переквалифицироваться?
Дэйв пожал плечами, почему-то опасаясь спугнуть это внезапное любопытство к его скромной персоне.
– Здесь спокойнее.
До тебя, по крайней мере, было.
Смайт продолжал смотреть на него и улыбаться, в уголках его глаз скопились морщинки – не старческие, симпатичные морщинки смеющегося мальчишки.
– Интересный ты парень, Дэвид. Знаешь, что…
Так обращались к нему родители, но у Смайта его имя выходило иначе. Дэйв шагнул ближе, как загипнотизированный.
– Что?
Прежде чем ответить, он доверительно наклонился вперед.
– Я бы посвистел в твой свисток.
Дэйв сжал зубы, с раздражением ощущая, что краснеет.
– Какого хрена ты вообще здесь делаешь?
Себастиан пожал плечами, откровенно довольный произведенным эффектом.
– Прячусь от Сью. Уже ухожу, раз ты хочешь побыть один.
Сквозь землю бы ему провалиться со своими шутками. Карофски сосредоточился на сборе инвентаря, совершенно выбитый из колеи. Очевидно, желанное спокойствие осталось в прошлом.
Слушая Джозефа, Смайт не мог перестать тянуть губы в улыбке и теребить мочку, подавляя желание заткнуть ухо пальцем. Он совершил две ошибки: позволил этим неучам терзать стихи Артюра Рембо, а потом поднял любимчика Карофски с места и заставил читать вслух. Собственно, у Дэйва, наверное, не было любимчиков, просто так вышло, что проблемный паренек пересек их вместе. Смайту, взгляд которого обычно скользил поверх голов, нужны были веские причины, чтобы действительно обратить внимание на кого-то из простых смертных. Видимо, этот маленький неудачник и Карофски попались ему на глаза достаточное количество раз, чтобы посещать его мысли, даже не будучи поблизости.
Себастиан хотел занять время от урока чьей-нибудь болтовней, среагировал на знакомое лицо, и вот что получилось. Сосредоточенный Джозеф запинался, коверкал слова, превращал французский в немецкий, но хуже всего то, что тот парень, имя которого Смайт принципиально не хотел запоминать – пусть будет Том – от души веселился. С легкостью завладев вниманием одноклассников, он комментировал происходящее, скалил в улыбке белоснежные зубы, и, наконец, достал телефон, чтобы заснять видео. Себастиан не мог поверить, что когда-то симпатизировал этому засранцу, даже сравнивал его с собой. Совсем не похож.
Обычно, чувство непричастности к происходящему не давало ему вмешаться, но, видимо, педагогический дух Карофски оказался заразен. Только что он сидел за учительским столом, и вот уже на ногах, рядом с партой остроумного комментатора, сжимает его телефон в руке так, что тот вот-вот треснет.
– Спасибо, Джозеф. Ты можешь сесть.
Класс немного успокоился: пугающие нотки в голосе по обыкновению молчаливого мистера Смайта заставили их насторожиться. Внезапно он и сам понял, что еще не выговорился.
– Если в ближайшее время Джозефу захочется посетить Париж, я бы настоятельно советовал утяжелить чемодан разговорником.
Послышались неуверенные смешки.
– Я вижу, что неуспеваемость этого парня порядком вас повеселила. Не стану рассказывать об отметившихся в истории двоечниках. Таких, как Ньютон, например. Или Бетховен. Или старик Энштейн, который, кстати, считал, что в школе должны воспитывать не специалиста, но личность, да, Томас?
– Я Колин, – сердито поправил его Колин, не в силах отвести глаз от конфискованного телефона.
– Не важно. Я расскажу тебе кое-что о Джозефе. Ему, пожалуй, не удастся стать переводчиком с французского. Но знаешь, кем он еще не будет? – Смайт вышагивал перед партой парня, наслаждаясь звуками собственного голоса и возможностью выговориться, которую сам себе предоставил. – Офисным планктоном, например, греющим задницу на выбитом папочкой месте. Одним из тех, кто по дороге на работу слушает дерзкий рэп, а от гаража до двери дома идет, зажав ключи в кулаке. Избегает разговоров с женой, потому что она еще более скучная, чем он, – Себастиан остановился, вперив взгляд в терзаемую жертву. – На уроке нельзя пользоваться сотовым, Том. Заберешь его после занятий.
Это был провал. С какого-то момента все у Смайта пошло не по плану. Преподавание в школе должно было стать жестом широкой души и при этом никак ее, душу, не потревожить. Он упустил момент, когда ему стало не все равно, и должен был как-то исправить положение.
Мисс Сильвестр промучила его добрых десять минут, заполняя какие-то бумажки, прежде чем наконец позволила ему говорить.
– Я хочу написать заявление об увольнении.
Старушка Сью недоуменно вздернула брови. Под ее взглядом Смайт сам почувствовал себя нерадивым учеником.
– Педагог из меня никудышный. Я, честно сказать, думал, это легко. Очень ошибался. Да и в коллектив я, откровенно говоря, не вписался. Дайте мне уже гребаную форму.
Сью поднялась на ноги, уперев пальцы в столешницу.
– Ничего я вам не дам, мистер Смайт. У нашего предыдущего учителя французского, как оказалось, вообще не было лицензии. Соберитесь уже и заполните журнал на следующий месяц. Не буду провожать вас до двери.
Мисс Сильвестр умела убеждать.
Дэйв протиснулся в дверь учительской, стараясь не привлекать к себе внимания. Из купленного родителями в подарок школе музыкального центра пела любимая директрисой Мадонна. Учителя накладывали закуски на пластиковые тарелки и наполняли пластиковые стаканчики.
– Проходи скорее, кто-нибудь из учеников еще может быть тут, - зашипела на него Сатана, в момент оказавшись рядом.
– Хорошо выглядишь, – отметил Дэйв извиняющимся тоном, все же нисколько не покривив душой.
Вместо ответного комплимента, она осмотрела его критически и принялась с материнской дотошностью поправлять узел его галстука.
– Смайт уже тут. Не устает повторять, что заглянул ненадолго и скоро уйдет. Ждет тебя.
Из-за плеча Сантаны Дэйв оглядел учительскую еще раз и встретился с ним взглядом. Себастиан, затянутый в особенно дорогой костюм, отсалютовал ему стаканом. Терпеливо дождался, пока Лопез отчалит, и только потом подошел. Уважал права другого хищника.
– Деловой стиль тебе очень идет, Дэвид. Так ты ходил на работу, будучи спортивным агентом?
Дэйв смущенно потянул узел галстука вниз.
– Не люблю я этот маскарад. Неприятные ассоциации.
Этим он заслужил еще один любопытный взгляд. Внимание Смайта ему льстило. Он старался не привыкать, но ничего не мог поделать. Чертовски приятно, когда в переполненной комнате смотрят именно на тебя… Даже если переполнена она, в основном, замужними учительницами.
– Раньше Сью отмечала с размахом, ученики готовили выступление, спортивный зал украшали плакатами… и портретами, потом кто-то из родительского комитета сравнил её со Сталиным, и пышности поубавилось.
– Восхитительная женщина. Только пунш совсем слабый.
– Значит, Лопез еще не добралась до него со своей фляжкой. Мы ценим традиции, – Дэйв чокнулся со Смайтом. – Слышал про твою речь на уроке. Очень непедагогично.
– Спасибо, – Себастиан изобразил польщенный поклон.
– Ты, я смотрю, втягиваешься. Только все никак не пойму, как тебя сюда занесло. Да еще и в эту школу из всех…
– Я тебе объясню, когда познакомимся поближе. У меня тоже накопились вопросы.
Смайт был мастером двусмысленности, и взгляд, которым он одарил Дэйва, ситуацию не прояснял.
Интимный момент нарушил резкий оклик Сильвестр.
– Настал твой звездный час, Карофски.
Присутствующие оторвались от еды и сплетен, одобрительно загудели, кто-то даже поаплодировал. Дэйв сосредоточился на том, чтобы не краснеть.
– Что это? Толкнешь тост? – Смайт как будто был раздосадован покушением на своего собеседника.
– Собираюсь петь.
– Ты ведь не серьезно? Не надо.
Его поскучневшее лицо порядком повеселило Дэйва. И с каких пор снобские замашки стали казаться очаровательными? Он упустил этот момент.
– Может, я не так плох. Все эти милые женщины не могут ошибаться.
– Да, но они могут врать, потому что никто не хочет тебя обидеть. Не делай этого, ты только начал мне нравиться.
– Смирись уже. Ты работаешь в школе. Флиртуешь с физруком. Проводишь вечер пятницы на корпоративе. Расслабься и отпусти.
Он подмигнул Смайту и поспешил занять почетное место рядом с синтезатором, который по случаю праздника перенесли в учительскую. Пианист Брэд уже брал первые аккорды «Kiss of Fire». Благодарная публика – вообще-то, единственная, перед которой Карофски согласился бы выступать – выразила узнавание и одобрение. Себастиан выглядел почти несчастным, но Дэйв старался об этом не думать. Он долго шел к тому, чтобы петь на людях, шутить, улыбаться и не чувствовать себя дерьмом каждую минуту своего существования. Откровенно говоря, он был не в лучшем состоянии, когда устроился сюда. Импровизированные праздничные концерты стали очередной ступенькой на пути к гармонии с самим собой. Новый Дэйв выделывал вещи, которые даже не снились старому.
Он расстегнул пуговицу пиджака, небрежно сунул руку в карман строгих брюк и подхватил простенький мотивчик. Сантана кинула ему невесть откуда взявшуюся гангстерскую шляпу – Дэйв поймал ее, как будто всю жизнь только и занимался тем, что ловил шляпы налету, и надвинул на глаза. Его низкий голос отлично подходил для Армстронга, а в нужные моменты он добавлял ему хрипотцы. Дэйв посылал к черту завтрашний день и отказывался от жалости, щелкал пальцами, подмигивал Сильвестр, одним словом, старался если не выглядеть эффектно, то хотя бы получать удовольствие.
А когда он закончил, прорычав «burn me» на пределе голосовых связок, Смайт смотрел на него так, будто увидел в первый раз.
Он прождал добрых семь минут, прежде чем дверь учительской открылась. За это время Себастиану начало казаться, что Дэйв не понял намека. Решил, что тот отошел отлить или свалил домой. Может быть, Дэйв все понял, но не испытывал желания играть в эти игры, не хотел рисковать репутацией ради интрижки. Мысль заставила Смайта поморщиться. Перспектива возвращения в пустую квартиру угнетала, предстоящие выходные в таком свете не радовали.
Наконец Карофски появился. Прикрыл за собой дверь, повертел головой, привыкая к полумраку коридора. Смайт продолжал стоять, прислонившись спиной к шкафчикам, прижавшись затылком к холодному металлу, позволяя взгляду Дэйва найти его. Он дождался, когда его внимание сфокусируется на легко читаемой через ткань брюк эрекции.
– Эй, красавчик. Мое лицо выше.
Собственный голос звучал неожиданно чужим, хриплым и ждущим.
Карофски преодолел расстояние между ними в два шага. Поцелуй получился смазанным и жестким, Смайт ударился головой, а рука Дэйва непочтительно мяла его задницу, и все это было просто восхитительно. Даже от дешевого одеколона, которым пользовался Дэйв, сносило крышу. Обычно те, с кем Смайт развлекался, с легкостью позволяли ему руководить процессом – но новизна только обостряла ощущения. Дэйв двигался торопливо и резко, царапал зубами, толкался языком в рот и больно вжимал колено между ног. Захлебываясь воздухом, Себастиан задавался вопросом, что это, как давно ему никто не давал и чем он так напуган. Может быть, неубедительный театр с секретаршей действительно призван был обмануть кого-то.
Смайт помассировал напряженные плечи, запустил пальцы в короткие волосы на затылке, потерся бедрами, и эти нехитрые действия, наконец, задали ритм их возне. Едва ли до этого Дэйв вообще понимал, что происходит.
– Покажешь мне свой класс?
Белки его глаз сверкали в темноте.
– У меня нет класса, – с бестолковой честностью отозвался Карофски. Ничего-то у него, бедняги, нет. – Только зал.
– Там есть спортивные маты?
Ручка двери учительской щелкнула. Звук заставил их поторопиться.
В спортзале пахло въевшимся в стены и пол подростковым потом, было прохладно и гулко. Дэйв потянулся к выключателю, Себастиан поймал его руку, вернул себе на задницу, они снова поцеловались. Подошвы поскрипывали, сцепляясь с лакированным полом.
Маты обнаружились сложенными неровной стопкой в углу. Смайт толкнул на них Дэйва, тут же потянул его за галстук, склонился, снова прижимаясь к губам, впуская жадный язык в рот. Он торопился избавить себя от брюк и спустить штаны с Карофски, торопился оседлать его. То ли боялся, что Дэйв сдаст назад, то ли того, что сам передумает – подонок, который предпочитал беспроблемных мальчиков посмазливее и поднимал на смех простоватых парней с лишними фунтами веса, все еще существовал где-то, в параллельной реальности.
Когда он принялся растягивать себя, смочив пальцы слюной, зачарованный зрелищем Дэйв решился на протест.
– Нет. Так мы это и сделаем, Дэвид. Сейчас, прямо здесь.
Придерживая член рукой, он стал медленно опускаться на него. Вены на шее Карофски вздулись, влажная ладонь впечаталась в бедро, мышцы ног подрагивали. Через несколько вязких, невыносимо длинных минут зал наполнился вздохами, всхлипами и совсем уж неприличными звуками, с которыми плоть ударялась о плоть. Дэйв поднимал и усаживал его на себя, снова задавая темп. Смайт расстегнул его рубашку, оторвав половину пуговиц, запустил пальцы в растительность на груди. Лежавший посередине галстук в сочетании с распахнутыми рубашкой и пиджаком выдавили из его горла пару смешков, которые тут же сменились на стон.
Из-за эха Себастиан чувствовал себя особенно голым.
Домой он поехал один, оставив Дэйва прощаться с коллегами. На следующий день его телефон хранил гробовое молчание. Смайт щелкал пультом от телевизора, пока тот не провалился за диван, накидывался виски и ждал. На следующий день он позвонил сам. Трубку никто не поднял. Дэйв не перезвонил. В десять чесов вечера Себастиан выругался, выудил пульт из-за дивана, отрубил телек и пошел спать.
Утром понедельника Дэйв шарил по полу спортзала ладонями и приподнимал маты в поисках трех пуговиц от рубашки. Наблюдать за собой со стороны было смешно, но, на фоне разворачивающихся событий, пуговицы и дорогая, парадная рубашка казались ему особенно важными. Он представлял, как пришьет их, провозившись с ушком иголки добрых полчаса, не в силах совладать с пальцами, не привыкшими к такой работе. Представлял, как сухо поздоровается со Смайтом в учительской, и они оба продолжат свои дела, движение по своему вектору, собственную жизнь, которая в случае Карофски окажется довольно унылой: пришивание пуговиц и обеды с Лопез, идиотское пение по праздникам на потеху стареющей лесбиянке. Может быть, они с Себастианом еще пару раз перепихнутся. Это будет шагом вперед по сравнению с прошлой историей трагической влюбленности, когда о сексе не было и речи, будет на порядок выше случайных связей в клубе, во время которых ты не забываешь следить за своим кошельком. Но важно только то, чем оно не будет, чем оно никогда не станет.
Смайт заявился посреди разминки, дернул головой в сторону инвентарной. Дэйв бросил ребятам баскетбольный мяч.
– В чем дело, Карофски? Со мной нельзя так обращаться.
Смайт сказал это с угрозой – Дэйв усмехнулся, ничуть не впечатленный, сложил руки на груди. Разговор не клеился с самого начала.
Себастиан устало выдохнул и потер лоб, пытаясь начать еще раз.
– Почему ты не позвонил?
Просящий, искренний тон вопроса застал Дэйва врасплох.
– Не счел нужным.
– Почему?
– Секс – не то, что мне сейчас необходимо.
Смайт беззвучно рассмеялся, откинув голову.
– Тебе очень нужен секс, Дэвид. Кто-то должен вытрахать из тебя херню, которая скопилась в твоей голове.
– Ты ни черта обо мне не знаешь. Я знаю, что мне нужен не ты. Я знаю, что ты собирался уволиться, – Смайт, кажется, не нашелся, что ответить на этот аргумент, так что Дэйв продолжил: – У меня есть список таблеток от врача. Улетные колеса, от одних названий любой наркоша полезет на стенку. И есть список того, чего мне нельзя. Я сам его себе составил. Не привязанные к месту и людям парни, вроде тебя, идут первым пунктом. Эта школа, над которой ты смеешься, удерживает меня на плаву, эти люди чертовски мне дороги! – он сам не заметил, когда перешел на крик. Смайт замер с открытым ртом. Прежде чем говорить, он щелкнул языком по небу – звуковой аналог фразы «все с тобой понятно».
– Я пытался уволиться, это верно. Что такого? Мама не подвезет тебя в будни до моего дома, потому что слишком замоталась на работе? Я… Дэйв, – Себастиан устало надавил пальцами на глазные яблоки, прежде чем продолжить говорить. – Ты ведь хороший парень, Дэйв. Ты не должен так поступать. У меня тоже были проблемы, перед тем как я устроился сюда. Запал на одного парня и, знаешь, переусердствовал. Позавидовал сладкой парочке. Наворотил дел. Хотел начать новую жизнь, Дэвид. Я знаю, что мне нужен ты, дурья башка. А ты прячешься здесь, среди тетушек в кардиганах, как хренов евнух. Да ты просто трус.
Карофски дернулся вперед, сам не зная, что собирается сделать. Горло сжалось, отказывая пропускать звуки, кровь прилила к лицу, челюсти сжались до ноющей боли в зубах. Он не хотел его ударить, не хотел ему угрожать – он понял это, только когда Смайт ушел.
На подходе к машине дно коробки не выдержало веса содержимого. Хлам высыпался на дорожку, Смайт чертыхнулся и поджег сигарету, нисколько не заботясь о запрете курить на территории школы, после того как заявление было подписано. Небо голубело, птички пели, и топанье чьих-то шагов отлично гармонировало с этими звуками.
– Знаешь, Джозеф даже попрощался со мной, - он повернулся к слегка запыхавшемуся Дэйву. – Ни разу, засранец, не поздоровался, а тут попрощался.
– Я… – Карофски с трудом подбирал слова. – Мне охренительно жаль. Кто знал, что у Колина папа – один из спонсоров? Все равно он засранец.
– Это не так важно, Дэвид.
– А как же новая жизнь?
Себастиан рассмеялся, показав зубы.
– Место работы – только антураж. К тому же, моему темпераменту больше подходят индивидуальные уроки.
– Серьезно? Я бы… Я бы поучил французский, – каждое слово давалось Дэйву мучительно. Каждую минуту он чувствовал себя идиотом. – Ни разу не слышал, как ты на нем разговариваешь. Ты вообще его знаешь?
– Invitez-moi a rendez-vous, crétin.*
– Прекрасный язык. Местами похож на английский, – Дэйв горько усмехнулся.
– Если ты ничего не скажешь сейчас, я уеду, и мы больше не встретимся.
Дэйв посерьезнел, собрался с духом. Идеальные брови сошлись на переносице.
– Я бы хотел встретиться. Сегодня.
Бог знает, как он рискует, и что с ним станет, если ответ будет отрицательным. Смайт для приличия потянул паузу, но все-таки… это могло сойти за приглашение. Рассудив так, он подался вперед. Коснулся губами губ, выдохнул дым в приоткрытый рот. Настроение стремительно повышалось.
– Смени постельное белье. Купи зубную щетку. И поосторожнее. Кто-нибудь может заметить, как ты куришь.
* Пригласи меня на свидание, идиот.
Автор: Christmas Deer
Бета: alada
Артер: hatter.mad and glad u came
Пейринг и персонажи: Дэйв Карофски/Себастиан Смайт
Рейтинг: NC-17
Размер: 5 170
Жанр: AU, мелодрама
Саммари: Нужны веские причины для того, чтобы устроиться работать в школу. Кто-то прячется, кто-то ищет. Находят оба.
Дисклеймер: ничегошеньки мне не надо.
Дэйв наблюдал за носившимися по полю обалдуями, не по возрасту высокими, и слушал их голоса, еще не завершившие свое превращение из мальчишеских в мужские. Облизанный осенним солнцем красный автомобиль уже тогда стоял на стоянке, Дэйв мог увидеть его со спортплощадки, если бы повернул голову. Он мог повернуть голову, увидеть автомобиль и почувствовать что-то, тревожный звоночек, предощущение. Может быть, это узнавание спугнуло бы последующие события, как бабочку, птичку, хрупкую воздушную конструкцию, которой достаточно пристального взгляда, чтобы испариться. Дэйв, слава богу, был слишком занят. Если бы он читал Сэлинджера, то обозвал бы это чуткое и сентиментальное настроение ловлей детей во ржи. Сэлинджера Дэйв не читал. Содрогнувшись от нахлынувшей ностальгии, он закричал парням:
– Шевелите булками, дамочки, четверть часа до конца урока, хоть сымитируйте активность, черт бы вас…
В этот момент долговязая фигура появилась на стоянке и в поле зрения Дэйва. Это мог быть кто угодно, кто-то из родителей, школьного совета или предприниматель, пожелавший расставить по школе автоматы с газировкой, отправленный восвояси строгой директрисой, но Дэйв почему-то заслонил глаза от солнца и всмотрелся в фигуру внимательнее. Незнакомец был облачен в пижонский костюмчик, а глаза прятал за солнечными очками. Для школьного совета он, пожалуй, был молодоват. Остановился, чтобы нашарить в кармане брелок с ключами или жвачку, почувствовал на себе взгляд и поднял голову. На пару мгновений они встретились глазами.
А потом футбольный мяч в комках по-осеннему сырой земли и травинках прилетел Карофски в лицо.
В первый день своей преподавательской деятельности Себастиан пожалел, что он не последний. Подготовка к нему началась со вчерашнего вечера. Речь шла, конечно, не о штудировании учебников, а о распитии алкогольных напитков в большом количестве и произвольном порядке, так что теперь голова трещала, не способствуя желанию втираться в доверие к кучке нескладных подростков с букетом прыщей и комплексов. Завалившись в класс спустя минуту после звонка со стаканом кофе в руке, Себастиан ногой закрыл за собой дверь и начал монолог на совершенном французском. Пару минут он рассказывал о своей жизни в Париже, вечерах на Монмартре и завтраках в кафе с видом на Эйфелеву башню. Все это было страшной банальщиной, и он бы в жизни не признался себе, что таким образом не развлекается, потешаясь над недоумками, а пытается адаптироваться к новой роли. Завершив свою речь неприличным анекдотом и удостоверившись, что дети смотрят на него, едва ли не разинув рты, Смайт перешел на английский, только чтобы представиться, посетовать на их низкий уровень и раздать тесты. Почувствовав наконец себя хозяином положения, он занял место за учительским столом, водрузил на нос черные очки, деловито взял в руки учебник и задремал. Больше он не вступал в контакт с аборигенами до самого звонка.
Если бы работа в школе ограничивалась общением с детьми. Себастиан знал с высоты своего опыта, что это не самая главная его проблема. Коллеги представляли большую опасность, в основном по причине того, что не представляли для него, Себастиана, никакого интереса. Он ничего не мог с этим поделать, несмотря на обещания, данные себе накануне. Знакомство с директрисой Сью Сильвестр (без комментариев), стервозная латиноамериканская секретарша и тот увалень на спортплощадке только убедили его в этом.
– Что ты думаешь о новом парне? Французике? – Сантана безучастно читала сложенный вдвое журнальчик, не прекращая тыкать вилкой в ингредиенты фруктового салата.
– Он не француз, – откликнулся Дэйв. То, что Сантана говорила отнюдь не про национальность, дошло до него почти сразу. Он поднял глаза от индейки, ожидая встретить привычный взгляд, полный снисхождения. Теперь Лопез смотрела прямо на него, и в выражении ее лица читалось что-то совсем неожиданное.
– Горячая штучка, а?
Дэйв чуть не поперхнулся (метафорически выражаясь, потому что только в кино люди давятся едой, услышав что-то, что их шокирует).
– Тебе понравился, что ли?
– Что ты о нем думаешь?
Он посмотрел в сторону буфета, где Смайт набирал себе овощей, придирчиво копаясь в лоточке щипцами. Хотел бы не смотреть, но взгляд сам собой магнитился к высокой фигуре, если она маячила поблизости. Это действовало Карофски на нервы, и совсем не по той причине, о которой думала Лопез. Личное знакомство с Себастианом, если не считать за такое обмен взглядами в начале дня, оставило у него дурное послевкусие. Когда их представили друг другу, Смайт сказал ровно столько слов, сколько требовалось по нормам приличия, после чего аккуратно, с некоторой брезгливостью, обошел его, направившись к кулеру с водой. Вид Дэйва, конечно, едва ли побуждал к продолжительной беседе – он все еще прижимал к щеке холодную баночку колы, надеясь предотвратить появление синяка, и, наверное, пах потом после урока, но легче от этого не становилось. Себастиан был нарушителем его, Карофски, душевного спокойствия, которое он обрел в этом месте, и утешало его только одно:
– Этот здесь долго не задержится.
Себастиан понимал, что выдумывание способов ничего не делать отнимает у него почти столько же энергии, сколько он затратил бы, если бы добросовестно выполнял свою работу. Заслужив преимущество эффектным появлением, несколько уроков он без труда занимал детей тестами, заданиями из учебника, докладами, а потом они поняли настроение учителя и перестали что-либо от него ждать, развлекаясь самостоятельно и нередко производя при этом много шума, как сегодня. К тому же стопка непроверенных работ смотрела на него укоризненно с края учительского стола.
Он не первый раз задавался вопросом, что делает здесь, если не собирается становиться педагогом на самом деле. Появляться в школе каждый день в красивеньком костюмчике, занимать удобный стул около доски, обедать в одиночестве, упиваясь своим превосходством, – не то что бы кто-то хотел разделить с ним трапезу – развлечения забавные, однако быстро ему наскучили.
Когда в класс вошел Карофски, Себастиан с трудом подавил порыв сдвинуть бумажки за границы столешницы и усесться поразвязнее. Дергаться было поздно, его поймали с поличным – за работой. С другой стороны, физрук не торопился смотреть в его сторону.
– Ну, ищи давай...
Из-за спины Карофски показался щупленький подросток. Он бросил в сторону учителя французского дерзкий взгляд, прошел к стеллажу с методическими материалами, стянул что-то с одной из верхних полок (ему, кажется, пришлось встать на цыпочки) и был таков. Смайт прочистил горло, привлекая к себе внимание – это был его класс, и он имел право знать, что происходит.
Карофски дернул головой на звук. По выражению лица и резкости движений было ясно, что ему давно хотелось высказаться, просто он сдерживался при ученике.
– Ты!
Впечатленный многообещающим вступлением, Себастиан приготовился слушать. За неделю примерного поведения и натянутых улыбок у него скопился нерастраченный яд, как у змеи, и простоватый учитель физкультуры, возомнивший себя боссом, казался ему подходящей жертвой. Карофски, впрочем, никак не мог начать. Уже палец поднял и воздуха в легкие набрал, но что-то сбило его с мысли.
– Ты что же… – он неопределенно покружил тем самым пальцем рядом со своим глазом.
– Что? – Смайт не сразу догадался, о чем речь. – Ношу очки?
Досадно было забыть об очках. Он мысленно отметил, что следует обзавестись другими, с тонкой оправой, может быть, носить их всегда, а не только во время чтения, украдкой.
Тем не менее реакция Дэйва его позабавила. Вспомнилась та девчушка с ютуба, которая не узнала папу без бороды.
– Смотри: я снимаю их. Вот, можешь продолжать.
Дэйв послушно продолжил.
– Какого хрена на твоих уроках происходит? Ты вообще собираешься их учить?
– Дело в том, Дэвид, что я провел некоторые тестирования… – он многозначительно положил ладонь на бумажки, – и хочу сказать тебе, эти дети абсолютно необучаемы. Очень низкий уровень. Совершенно не идут на контакт.
– Нормальные они, – возразил он без особой уверенности. По крайней мере, его мозгов хватало на то, чтобы понять: одно дело - гонять малолетних идиотов по кругу, другое – учить языку театра, живописи и кулинарии.
– А что такое, собственно, ты тут защитник обиженных и униженных?
Карофски скрипнул зубами. Беда у этого парня с выдержкой.
– Он не мог заниматься, потому что его форма осталась здесь. Видимо, ребята поиграли ей в рэгби. Во время твоего урока. Пока ты был в классе. Ничего не заметил?
– Пошалили немного. Подростки, что с них взять, – Себастиан собирался вернуться к работе, дать понять, что разговор закончен, но его посетила забавная мысль. – У вас в школе такого не было, Карофски? Сам, небось, кидался чужими вещами забавы ради в старших классах?
Нельзя было сказать точно, попал ли он в десяточку, но Дэйв явно потерял желание продолжать беседу.
– Все с тобой понятно.
Едва вписал плечи в дверной проем, так торопился избавить себя от его общества.
Смайт хмыкнул. Он не чувствовал ожидаемого удовлетворения, как ни старался. Может быть, последняя сказанная Карофски фразочка подпортила триумф. А может, виноват тот факт, что он, на самом деле, наблюдал потасовку на уроке, выглянув на минуту из-за бестселлера, прихваченного на работу на случай скуки. Не мог оторвать глаз, как не можешь иногда перестать смотреть на что-то отвратительное вроде мертвой птички на дороге. Даже заводилу сразу определил, еще раньше, на первых уроках: высокий парень, явно из обеспеченной семьи, за словом в карман не полезет. Это и было самой неприятной частью. Тогда ему подумалось: вылитый я в пятнадцать. Далеко пойдет. Что сказать, не умел он выбирать любимчиков, это не только школы касалось. Достойных внимания людей он по обыкновению не замечал.
Дэйв на самом деле быстро успокоился. Покурил за углом, спугнув пару пропахших табаком двоечников, да и успокоился. У него не возникало мыслей пойти нажаловаться Сильвестр. Не в его это было правилах, да и толку нет: человек с таким образованием и рекомендациями определенно удача для их школы, пускай вреда от него пока что больше, чем пользы.
Что бы ни привело Смайта в школу, причины должны были быть серьезные. Дэйву представлялся дряхлый папаша, угрожающий лишить сынка наследства, если тот не сделает карьеру в сфере педагогики, и эта теория была не самой фантастической. Отмывание денег и фальшивые документы так же приходили на ум.
Задевало то, что еще недавно успокаивало. Что нахальный мальчишка (его ж не отличишь от старшеклассников) наворотит дел и вернется в ту жизнь, которой жил до этого. Не вспомнит никого из них, сбросит как шелуху. А о нем, Дэйве, он не думает уже сейчас, потеряв его из виду.
Задевало то, что он о Себастиане почему-то все еще думал. Не мог перестать.
Себастиан поймал себя на том, что не первую минуту наблюдает за тем, как челюсти Лорен, учителя по математике, смыкаются на трюфелях и перемалывают их, один за другим. Наконец ему удалось вернуть контроль над движением глазных яблок, и он тут же встретился взглядом с этой устрашающей крупной дамой.
– Что, – слово тяжело ухнуло между ними, без намека на вопросительную интонацию. Смайт разулыбался.
– Да вот думаю, Зайзис... говорили тебе, как ты хороша, с этими шоколадными крошками на пальцах и живой мимикой? Может, зависнем где-нибудь после работы? – он подмигнул, внутренне холодея от собственной дерзости. Лорен, которая, как он прекрасно понимал, не испытывала проблем с распознаванием сарказма, могла бы и согласиться, чтобы ему впредь неповадно было упражняться в остроумии.
– Я счастлива в браке, – эта железная женщина даже бровью не повела и снова потянулась к трюфелям. Вдруг Себастиану показалось, что на ее округлом лице отразилась какая-то эмоция. – Но знаешь, кто не занят?..
Содрогнуться от ужаса он не успел: в учительскую вошел, взяв курс на кофе-машину, Дэйв Карофски в неизменном спортивном костюме. Смайт даже обрадовался его плотно сложенной фигуре. Оказаться втянутым в интриги педагогического коллектива значило бы, что он стал его частью, не говоря уже о сомнительной привлекательности перспективы быть сосватанным какой-нибудь учительнице биологии. Когда он снова посмотрел на Лорен, та уже увлеченно листала журнал, отпечатывая на глянцевых страницах шоколадные пальцы.
– Я предпринял кое-что по поводу того паренька.
Смайт сам не знал, что дернуло его заговорить с Дэйвом первым, да еще и таким заговорщицким тоном, будто у них были общие дела. Может быть, то, как сосредоточенно тот жал на кнопочки кофейного аппарата, чтобы заполучить свой двойной эспрессо. Наверное, сложное устройство появилось в учительской недавно, и Дэйв – то есть Карофски – сейчас старался все сделать правильно, мысленно сверяясь с инструкцией. Этот парень был похож на кого-то, кто все старается делать правильно. С некоторых пор.
– Предпринял, – он дернул бровями (очень примечательной формы), даже не оторвав взгляда от льющейся в кружку струйки. Себастиан не стал принимать это на свой счет. За кофе-машинами глаз да глаз.
– Решение пришло ко мне спонтанно. Утром случайно встретил его у Старбакс, и подкинул до школы, раз уж все равно по пути, – Смайт скромно улыбнулся, обнажив зубы. – Автомобиль-то у меня видел какой.
Реакции не последовало, так что пришлось пояснить:
– Это порш, Дэвид.
Дэвид наконец повернулся к нему. Выражение его лица не слишком обнадеживало.
– А… остальные дети, стало быть, должны были увидеть, как Джозеф – это его имя, кстати – выходит из твоей клеевой тачки, позавидовать ему и проникнуться уважением?
Тон, которым это было сказано, заставил Себастиана усомниться в своем педагогическом чутье, но сдавать назад он не привык.
– Может, мне и тебя стоило бы прокатить, а? Сам бы себя зауважал чуток. Приоделся.
– Слушай, – Дэйв взял в руку кружку, буквально отгородившись от него кипятком, а вторую сунул в карман спортивных брюк. – В какой школе ты учился? Погоди, не отвечай. Скажи мне, в этом элитном учебном заведении водить дружбу с учителем считалось крутым?
Смайт не торопился с ответом. На кружке Дэйва забивал гол какой-то футболист, разве можно придумать что-то еще банальнее?
– Уж не говоря о том, что Джозеф – ты вообще того ученика встретил, не обознался часом? – скорее всего планировал прогулять, зависая у Старбакс за полчаса до урока. Так что и его ты вряд ли очаровал своим самоотверженным поступком.
Сейчас Себастиан вспомнил, что паренек не сразу ответил на оживленные приветствия учителя и в машину шел с неохотой, но говорить об этом Дэвиду почему-то не хотелось.
– Еще я подумывал о том, чтобы обязать девчонку посимпатичней подтянуть его знания…
– Нет, пожалуйста. Это ужасная идея, – Карофски беззаботно отхлебнул кофейку. – Хочешь совет? Не делай ничего, как и раньше.
– Помню я, у нас в школе хоровой кружок всем советовал быть собой. Люди, мол, потянутся. И знаешь, это полная... полная фигня. Хочешь быть в фаворе – перестань красить волосы и слушать олдскульный рок. Завстречайся с чирлидершей. Кто тебе сказал, что будет легко, парень? – Дэйв помолчал. – Или просто перестань париться. Хочешь, чтобы у тебя с этими парнями не было ничего общего – даже ненавидеть их брось. Будь выше, все дела. Школа это, понимаешь, только период. Никого не слушай.
– Даже родителей? – в голосе Джозефа послышался скептицизм. Маленький засранец смеялся над учителем, как принято было смеяться над всеми учителями у мальчишек его возраста. Будь на месте Карофски Себастиан Смайт, небось, давно бы поставил мальца на место. Этот кого хочешь срежет.
– Даже родителей, если они советуют тебе поступать на юридический. Не поступай на юридический. Или поступай, если хочешь. Кто я, чтоб тебе указывать? – Дэйв хлопнул парня по плечу, едва не свалив с ног. Совсем щуплый.
– Взрослые все такие странные?
Он не счел нужным на это отвечать. Мысли его были уже далеко, повернули в сторону призрачной возможности отцовства, которую ему как-то напророчили, пытаясь поддержать. Что он будет делать с таким Джозефом? Не Джозефом, конечно, имя какое-то дурацкое. Эти размышления, несомненно, свидетельствовали о надвигающейся старости и не имели под собой никакой основы, разве что Лопез предложит ему быть донором, а в груди все равно что-то сжималось. Самое время поработать над грудными мышцами.
Малец, по обыкновению, не удосужился поздороваться, протопав в дверь раздевалки мимо Смайта. Было ясно, что тот услышал их разговор, по крайней мере, его часть. Руки в карманах и улыбка сомкнутыми губами, почти смущенная, неявно сообщали об этом.
– Подслушал, – честно признался он вместо приветствия и подпер шкафчики плечом. – Юридический, значит.
Дэйв отложил гантель до лучших времен и подошел ближе, силясь вспомнить, что наговорил парнишке под влиянием сентиментального настроения.
– До этой работы я был спортивным агентом, – выражение лица Себастиана заставило его усмехнуться. – Что, не ожидал?
Или разочарован. Едва ли такой как он, амбициозный, смог бы понять это решение.
– Расскажешь, почему решил переквалифицироваться?
Дэйв пожал плечами, почему-то опасаясь спугнуть это внезапное любопытство к его скромной персоне.
– Здесь спокойнее.
До тебя, по крайней мере, было.
Смайт продолжал смотреть на него и улыбаться, в уголках его глаз скопились морщинки – не старческие, симпатичные морщинки смеющегося мальчишки.
– Интересный ты парень, Дэвид. Знаешь, что…
Так обращались к нему родители, но у Смайта его имя выходило иначе. Дэйв шагнул ближе, как загипнотизированный.
– Что?
Прежде чем ответить, он доверительно наклонился вперед.
– Я бы посвистел в твой свисток.
Дэйв сжал зубы, с раздражением ощущая, что краснеет.
– Какого хрена ты вообще здесь делаешь?
Себастиан пожал плечами, откровенно довольный произведенным эффектом.
– Прячусь от Сью. Уже ухожу, раз ты хочешь побыть один.
Сквозь землю бы ему провалиться со своими шутками. Карофски сосредоточился на сборе инвентаря, совершенно выбитый из колеи. Очевидно, желанное спокойствие осталось в прошлом.
Слушая Джозефа, Смайт не мог перестать тянуть губы в улыбке и теребить мочку, подавляя желание заткнуть ухо пальцем. Он совершил две ошибки: позволил этим неучам терзать стихи Артюра Рембо, а потом поднял любимчика Карофски с места и заставил читать вслух. Собственно, у Дэйва, наверное, не было любимчиков, просто так вышло, что проблемный паренек пересек их вместе. Смайту, взгляд которого обычно скользил поверх голов, нужны были веские причины, чтобы действительно обратить внимание на кого-то из простых смертных. Видимо, этот маленький неудачник и Карофски попались ему на глаза достаточное количество раз, чтобы посещать его мысли, даже не будучи поблизости.
Себастиан хотел занять время от урока чьей-нибудь болтовней, среагировал на знакомое лицо, и вот что получилось. Сосредоточенный Джозеф запинался, коверкал слова, превращал французский в немецкий, но хуже всего то, что тот парень, имя которого Смайт принципиально не хотел запоминать – пусть будет Том – от души веселился. С легкостью завладев вниманием одноклассников, он комментировал происходящее, скалил в улыбке белоснежные зубы, и, наконец, достал телефон, чтобы заснять видео. Себастиан не мог поверить, что когда-то симпатизировал этому засранцу, даже сравнивал его с собой. Совсем не похож.
Обычно, чувство непричастности к происходящему не давало ему вмешаться, но, видимо, педагогический дух Карофски оказался заразен. Только что он сидел за учительским столом, и вот уже на ногах, рядом с партой остроумного комментатора, сжимает его телефон в руке так, что тот вот-вот треснет.
– Спасибо, Джозеф. Ты можешь сесть.
Класс немного успокоился: пугающие нотки в голосе по обыкновению молчаливого мистера Смайта заставили их насторожиться. Внезапно он и сам понял, что еще не выговорился.
– Если в ближайшее время Джозефу захочется посетить Париж, я бы настоятельно советовал утяжелить чемодан разговорником.
Послышались неуверенные смешки.
– Я вижу, что неуспеваемость этого парня порядком вас повеселила. Не стану рассказывать об отметившихся в истории двоечниках. Таких, как Ньютон, например. Или Бетховен. Или старик Энштейн, который, кстати, считал, что в школе должны воспитывать не специалиста, но личность, да, Томас?
– Я Колин, – сердито поправил его Колин, не в силах отвести глаз от конфискованного телефона.
– Не важно. Я расскажу тебе кое-что о Джозефе. Ему, пожалуй, не удастся стать переводчиком с французского. Но знаешь, кем он еще не будет? – Смайт вышагивал перед партой парня, наслаждаясь звуками собственного голоса и возможностью выговориться, которую сам себе предоставил. – Офисным планктоном, например, греющим задницу на выбитом папочкой месте. Одним из тех, кто по дороге на работу слушает дерзкий рэп, а от гаража до двери дома идет, зажав ключи в кулаке. Избегает разговоров с женой, потому что она еще более скучная, чем он, – Себастиан остановился, вперив взгляд в терзаемую жертву. – На уроке нельзя пользоваться сотовым, Том. Заберешь его после занятий.
Это был провал. С какого-то момента все у Смайта пошло не по плану. Преподавание в школе должно было стать жестом широкой души и при этом никак ее, душу, не потревожить. Он упустил момент, когда ему стало не все равно, и должен был как-то исправить положение.
Мисс Сильвестр промучила его добрых десять минут, заполняя какие-то бумажки, прежде чем наконец позволила ему говорить.
– Я хочу написать заявление об увольнении.
Старушка Сью недоуменно вздернула брови. Под ее взглядом Смайт сам почувствовал себя нерадивым учеником.
– Педагог из меня никудышный. Я, честно сказать, думал, это легко. Очень ошибался. Да и в коллектив я, откровенно говоря, не вписался. Дайте мне уже гребаную форму.
Сью поднялась на ноги, уперев пальцы в столешницу.
– Ничего я вам не дам, мистер Смайт. У нашего предыдущего учителя французского, как оказалось, вообще не было лицензии. Соберитесь уже и заполните журнал на следующий месяц. Не буду провожать вас до двери.
Мисс Сильвестр умела убеждать.
Дэйв протиснулся в дверь учительской, стараясь не привлекать к себе внимания. Из купленного родителями в подарок школе музыкального центра пела любимая директрисой Мадонна. Учителя накладывали закуски на пластиковые тарелки и наполняли пластиковые стаканчики.
– Проходи скорее, кто-нибудь из учеников еще может быть тут, - зашипела на него Сатана, в момент оказавшись рядом.
– Хорошо выглядишь, – отметил Дэйв извиняющимся тоном, все же нисколько не покривив душой.
Вместо ответного комплимента, она осмотрела его критически и принялась с материнской дотошностью поправлять узел его галстука.
– Смайт уже тут. Не устает повторять, что заглянул ненадолго и скоро уйдет. Ждет тебя.
Из-за плеча Сантаны Дэйв оглядел учительскую еще раз и встретился с ним взглядом. Себастиан, затянутый в особенно дорогой костюм, отсалютовал ему стаканом. Терпеливо дождался, пока Лопез отчалит, и только потом подошел. Уважал права другого хищника.
– Деловой стиль тебе очень идет, Дэвид. Так ты ходил на работу, будучи спортивным агентом?
Дэйв смущенно потянул узел галстука вниз.
– Не люблю я этот маскарад. Неприятные ассоциации.
Этим он заслужил еще один любопытный взгляд. Внимание Смайта ему льстило. Он старался не привыкать, но ничего не мог поделать. Чертовски приятно, когда в переполненной комнате смотрят именно на тебя… Даже если переполнена она, в основном, замужними учительницами.
– Раньше Сью отмечала с размахом, ученики готовили выступление, спортивный зал украшали плакатами… и портретами, потом кто-то из родительского комитета сравнил её со Сталиным, и пышности поубавилось.
– Восхитительная женщина. Только пунш совсем слабый.
– Значит, Лопез еще не добралась до него со своей фляжкой. Мы ценим традиции, – Дэйв чокнулся со Смайтом. – Слышал про твою речь на уроке. Очень непедагогично.
– Спасибо, – Себастиан изобразил польщенный поклон.
– Ты, я смотрю, втягиваешься. Только все никак не пойму, как тебя сюда занесло. Да еще и в эту школу из всех…
– Я тебе объясню, когда познакомимся поближе. У меня тоже накопились вопросы.
Смайт был мастером двусмысленности, и взгляд, которым он одарил Дэйва, ситуацию не прояснял.
Интимный момент нарушил резкий оклик Сильвестр.
– Настал твой звездный час, Карофски.
Присутствующие оторвались от еды и сплетен, одобрительно загудели, кто-то даже поаплодировал. Дэйв сосредоточился на том, чтобы не краснеть.
– Что это? Толкнешь тост? – Смайт как будто был раздосадован покушением на своего собеседника.
– Собираюсь петь.
– Ты ведь не серьезно? Не надо.
Его поскучневшее лицо порядком повеселило Дэйва. И с каких пор снобские замашки стали казаться очаровательными? Он упустил этот момент.
– Может, я не так плох. Все эти милые женщины не могут ошибаться.
– Да, но они могут врать, потому что никто не хочет тебя обидеть. Не делай этого, ты только начал мне нравиться.
– Смирись уже. Ты работаешь в школе. Флиртуешь с физруком. Проводишь вечер пятницы на корпоративе. Расслабься и отпусти.
Он подмигнул Смайту и поспешил занять почетное место рядом с синтезатором, который по случаю праздника перенесли в учительскую. Пианист Брэд уже брал первые аккорды «Kiss of Fire». Благодарная публика – вообще-то, единственная, перед которой Карофски согласился бы выступать – выразила узнавание и одобрение. Себастиан выглядел почти несчастным, но Дэйв старался об этом не думать. Он долго шел к тому, чтобы петь на людях, шутить, улыбаться и не чувствовать себя дерьмом каждую минуту своего существования. Откровенно говоря, он был не в лучшем состоянии, когда устроился сюда. Импровизированные праздничные концерты стали очередной ступенькой на пути к гармонии с самим собой. Новый Дэйв выделывал вещи, которые даже не снились старому.
Он расстегнул пуговицу пиджака, небрежно сунул руку в карман строгих брюк и подхватил простенький мотивчик. Сантана кинула ему невесть откуда взявшуюся гангстерскую шляпу – Дэйв поймал ее, как будто всю жизнь только и занимался тем, что ловил шляпы налету, и надвинул на глаза. Его низкий голос отлично подходил для Армстронга, а в нужные моменты он добавлял ему хрипотцы. Дэйв посылал к черту завтрашний день и отказывался от жалости, щелкал пальцами, подмигивал Сильвестр, одним словом, старался если не выглядеть эффектно, то хотя бы получать удовольствие.
А когда он закончил, прорычав «burn me» на пределе голосовых связок, Смайт смотрел на него так, будто увидел в первый раз.
Он прождал добрых семь минут, прежде чем дверь учительской открылась. За это время Себастиану начало казаться, что Дэйв не понял намека. Решил, что тот отошел отлить или свалил домой. Может быть, Дэйв все понял, но не испытывал желания играть в эти игры, не хотел рисковать репутацией ради интрижки. Мысль заставила Смайта поморщиться. Перспектива возвращения в пустую квартиру угнетала, предстоящие выходные в таком свете не радовали.
Наконец Карофски появился. Прикрыл за собой дверь, повертел головой, привыкая к полумраку коридора. Смайт продолжал стоять, прислонившись спиной к шкафчикам, прижавшись затылком к холодному металлу, позволяя взгляду Дэйва найти его. Он дождался, когда его внимание сфокусируется на легко читаемой через ткань брюк эрекции.
– Эй, красавчик. Мое лицо выше.
Собственный голос звучал неожиданно чужим, хриплым и ждущим.
Карофски преодолел расстояние между ними в два шага. Поцелуй получился смазанным и жестким, Смайт ударился головой, а рука Дэйва непочтительно мяла его задницу, и все это было просто восхитительно. Даже от дешевого одеколона, которым пользовался Дэйв, сносило крышу. Обычно те, с кем Смайт развлекался, с легкостью позволяли ему руководить процессом – но новизна только обостряла ощущения. Дэйв двигался торопливо и резко, царапал зубами, толкался языком в рот и больно вжимал колено между ног. Захлебываясь воздухом, Себастиан задавался вопросом, что это, как давно ему никто не давал и чем он так напуган. Может быть, неубедительный театр с секретаршей действительно призван был обмануть кого-то.
Смайт помассировал напряженные плечи, запустил пальцы в короткие волосы на затылке, потерся бедрами, и эти нехитрые действия, наконец, задали ритм их возне. Едва ли до этого Дэйв вообще понимал, что происходит.
– Покажешь мне свой класс?
Белки его глаз сверкали в темноте.
– У меня нет класса, – с бестолковой честностью отозвался Карофски. Ничего-то у него, бедняги, нет. – Только зал.
– Там есть спортивные маты?
Ручка двери учительской щелкнула. Звук заставил их поторопиться.
В спортзале пахло въевшимся в стены и пол подростковым потом, было прохладно и гулко. Дэйв потянулся к выключателю, Себастиан поймал его руку, вернул себе на задницу, они снова поцеловались. Подошвы поскрипывали, сцепляясь с лакированным полом.
Маты обнаружились сложенными неровной стопкой в углу. Смайт толкнул на них Дэйва, тут же потянул его за галстук, склонился, снова прижимаясь к губам, впуская жадный язык в рот. Он торопился избавить себя от брюк и спустить штаны с Карофски, торопился оседлать его. То ли боялся, что Дэйв сдаст назад, то ли того, что сам передумает – подонок, который предпочитал беспроблемных мальчиков посмазливее и поднимал на смех простоватых парней с лишними фунтами веса, все еще существовал где-то, в параллельной реальности.
Когда он принялся растягивать себя, смочив пальцы слюной, зачарованный зрелищем Дэйв решился на протест.
– Нет. Так мы это и сделаем, Дэвид. Сейчас, прямо здесь.
Придерживая член рукой, он стал медленно опускаться на него. Вены на шее Карофски вздулись, влажная ладонь впечаталась в бедро, мышцы ног подрагивали. Через несколько вязких, невыносимо длинных минут зал наполнился вздохами, всхлипами и совсем уж неприличными звуками, с которыми плоть ударялась о плоть. Дэйв поднимал и усаживал его на себя, снова задавая темп. Смайт расстегнул его рубашку, оторвав половину пуговиц, запустил пальцы в растительность на груди. Лежавший посередине галстук в сочетании с распахнутыми рубашкой и пиджаком выдавили из его горла пару смешков, которые тут же сменились на стон.
Из-за эха Себастиан чувствовал себя особенно голым.
Домой он поехал один, оставив Дэйва прощаться с коллегами. На следующий день его телефон хранил гробовое молчание. Смайт щелкал пультом от телевизора, пока тот не провалился за диван, накидывался виски и ждал. На следующий день он позвонил сам. Трубку никто не поднял. Дэйв не перезвонил. В десять чесов вечера Себастиан выругался, выудил пульт из-за дивана, отрубил телек и пошел спать.
Утром понедельника Дэйв шарил по полу спортзала ладонями и приподнимал маты в поисках трех пуговиц от рубашки. Наблюдать за собой со стороны было смешно, но, на фоне разворачивающихся событий, пуговицы и дорогая, парадная рубашка казались ему особенно важными. Он представлял, как пришьет их, провозившись с ушком иголки добрых полчаса, не в силах совладать с пальцами, не привыкшими к такой работе. Представлял, как сухо поздоровается со Смайтом в учительской, и они оба продолжат свои дела, движение по своему вектору, собственную жизнь, которая в случае Карофски окажется довольно унылой: пришивание пуговиц и обеды с Лопез, идиотское пение по праздникам на потеху стареющей лесбиянке. Может быть, они с Себастианом еще пару раз перепихнутся. Это будет шагом вперед по сравнению с прошлой историей трагической влюбленности, когда о сексе не было и речи, будет на порядок выше случайных связей в клубе, во время которых ты не забываешь следить за своим кошельком. Но важно только то, чем оно не будет, чем оно никогда не станет.
Смайт заявился посреди разминки, дернул головой в сторону инвентарной. Дэйв бросил ребятам баскетбольный мяч.
– В чем дело, Карофски? Со мной нельзя так обращаться.
Смайт сказал это с угрозой – Дэйв усмехнулся, ничуть не впечатленный, сложил руки на груди. Разговор не клеился с самого начала.
Себастиан устало выдохнул и потер лоб, пытаясь начать еще раз.
– Почему ты не позвонил?
Просящий, искренний тон вопроса застал Дэйва врасплох.
– Не счел нужным.
– Почему?
– Секс – не то, что мне сейчас необходимо.
Смайт беззвучно рассмеялся, откинув голову.
– Тебе очень нужен секс, Дэвид. Кто-то должен вытрахать из тебя херню, которая скопилась в твоей голове.
– Ты ни черта обо мне не знаешь. Я знаю, что мне нужен не ты. Я знаю, что ты собирался уволиться, – Смайт, кажется, не нашелся, что ответить на этот аргумент, так что Дэйв продолжил: – У меня есть список таблеток от врача. Улетные колеса, от одних названий любой наркоша полезет на стенку. И есть список того, чего мне нельзя. Я сам его себе составил. Не привязанные к месту и людям парни, вроде тебя, идут первым пунктом. Эта школа, над которой ты смеешься, удерживает меня на плаву, эти люди чертовски мне дороги! – он сам не заметил, когда перешел на крик. Смайт замер с открытым ртом. Прежде чем говорить, он щелкнул языком по небу – звуковой аналог фразы «все с тобой понятно».
– Я пытался уволиться, это верно. Что такого? Мама не подвезет тебя в будни до моего дома, потому что слишком замоталась на работе? Я… Дэйв, – Себастиан устало надавил пальцами на глазные яблоки, прежде чем продолжить говорить. – Ты ведь хороший парень, Дэйв. Ты не должен так поступать. У меня тоже были проблемы, перед тем как я устроился сюда. Запал на одного парня и, знаешь, переусердствовал. Позавидовал сладкой парочке. Наворотил дел. Хотел начать новую жизнь, Дэвид. Я знаю, что мне нужен ты, дурья башка. А ты прячешься здесь, среди тетушек в кардиганах, как хренов евнух. Да ты просто трус.
Карофски дернулся вперед, сам не зная, что собирается сделать. Горло сжалось, отказывая пропускать звуки, кровь прилила к лицу, челюсти сжались до ноющей боли в зубах. Он не хотел его ударить, не хотел ему угрожать – он понял это, только когда Смайт ушел.
На подходе к машине дно коробки не выдержало веса содержимого. Хлам высыпался на дорожку, Смайт чертыхнулся и поджег сигарету, нисколько не заботясь о запрете курить на территории школы, после того как заявление было подписано. Небо голубело, птички пели, и топанье чьих-то шагов отлично гармонировало с этими звуками.
– Знаешь, Джозеф даже попрощался со мной, - он повернулся к слегка запыхавшемуся Дэйву. – Ни разу, засранец, не поздоровался, а тут попрощался.
– Я… – Карофски с трудом подбирал слова. – Мне охренительно жаль. Кто знал, что у Колина папа – один из спонсоров? Все равно он засранец.
– Это не так важно, Дэвид.
– А как же новая жизнь?
Себастиан рассмеялся, показав зубы.
– Место работы – только антураж. К тому же, моему темпераменту больше подходят индивидуальные уроки.
– Серьезно? Я бы… Я бы поучил французский, – каждое слово давалось Дэйву мучительно. Каждую минуту он чувствовал себя идиотом. – Ни разу не слышал, как ты на нем разговариваешь. Ты вообще его знаешь?
– Invitez-moi a rendez-vous, crétin.*
– Прекрасный язык. Местами похож на английский, – Дэйв горько усмехнулся.
– Если ты ничего не скажешь сейчас, я уеду, и мы больше не встретимся.
Дэйв посерьезнел, собрался с духом. Идеальные брови сошлись на переносице.
– Я бы хотел встретиться. Сегодня.
Бог знает, как он рискует, и что с ним станет, если ответ будет отрицательным. Смайт для приличия потянул паузу, но все-таки… это могло сойти за приглашение. Рассудив так, он подался вперед. Коснулся губами губ, выдохнул дым в приоткрытый рот. Настроение стремительно повышалось.
– Смени постельное белье. Купи зубную щетку. И поосторожнее. Кто-нибудь может заметить, как ты куришь.
* Пригласи меня на свидание, идиот.
Вопрос: прочитал! понравилось!
| 1. burn me! | 27 | (100%) | |
| Всего: | 27 | ||
-
-
23.12.2013 в 16:26И какой из Дэйва отличный лечитель чужих душ *_* Люблю его таким, мне кажется, именно таким он и должен быть, когда вырастет.
И как же именно здесь эти двое подходят друг другу.
И как же красиво переигран канон.
И поющий Дэйв - это сооооу хат. Специально пошла слушать. Песня подходит ему ащащащащащащ!
Спасибо вам, Олень, за такой текст, и вам, Хаттер, за такой арт и за то, что вдохновили Оленя на такую вещь. Вы оба чудесные котики
-
-
23.12.2013 в 21:31-
-
23.12.2013 в 21:45-
-
23.12.2013 в 22:55Имхо, отлично прописаны образы, сразу верится, что из тех каноничных мальчишек могли вырасти такие мужчины, с такими характером и судьбой.
И параллели с каноном чудные) учитель Себастиан просто любовь
Замечательный текст, спасибо за него)
И еще - оформление просто ван лав *__*
-
-
23.12.2013 в 23:38очень бессвязный отзыв:
олень, я до сих пор пребываю в эйфории, перечитываю кусочки, потом полностью, потом еще раз кусочки
и юмор, и мелодраматизм, и себащщен, который даже лажает в своем репертуаре, и хмурый мишка
честно говоря,меня выносит просто момент, где дэйв планирует подкачать грудные мышцы и я начинаю жаждать большого флаффного продолжения или сам додумываю ВОТ
у меня шкалит мимимиметр от флирта смайта и от юста дэйва... и наоборот ХД очаровательные снобские замашки *________*
как ни банально прозвучит, цитировать хочется весь текст, но без мышки неудобно ХД
и эта грустинка, когда дело касается дэйва. вообще, каждый абзац про дэйва - это боль. и любовь ХД
рейтинг НАДО БОЛЬШЕ -
В чем дело, Карофски? Со мной нельзя так обращаться.
и вся эта часть
мелодрамаужасненький полом– Invitez-moi a rendez-vous, crétin.*
– Прекрасный язык. Местами похож на английский
-
-
23.12.2013 в 23:39Now-or-Never, И еще - оформление просто ван лав *__* уруру <3
-
-
24.12.2013 в 00:37hatter.mad and glad u came, теперь настала моя очередь перечитывать по кусочкам и полностью твой коммент. ты ж меня знаешь.
все еще с испугом вспоминаю, что грудную мышцу и мысли о потомстве хотел убрать. я-то тебя не знаю совсем, оказывается!
-
-
24.12.2013 в 00:41и можешь в любой момент написать сиквел ^^ или еще какое ау СЕЙЧАС Я РАССКАЖУ ТЕБЕ СЮЖЕТ-
-
24.12.2013 в 01:34ащ-ащ-ащ, вы котиковские котики, оно мимими жуткое, и фик, и оформление, и я так люблю йумар Оленя
-
-
24.12.2013 в 12:42-
-
24.12.2013 в 14:50Во-вторых, кажется, я готова читать у тебя рейтинговые фанфики по любому пейрингу, просто потому что ты мне видишься одним из немногих авторов, которым не стыдно писать секс. И, хотя мне нц-а показалась достаточно внезапной, сама она была крайне хороша
+ магия удачной завершающей фразы)
Из-за эха Себастиан чувствовал себя особенно голым.
Спасибо.
hatter.mad and glad u came, ОЧЕНЬ. КЛАССНЫЙ. АРТ. ААААА *___________*
-
-
24.12.2013 в 15:46СПАСИБО за комментарий!
-
-
24.12.2013 в 16:06мне кажется, в характере себастиана брать то, что ему вдруг захотелось, может, написать это не совсем получилось
Кстати, вот это, кажется, как раз получилось, по крайней мере, до меня дошло х) Но...
А всё остальное - любовь-любовь-сирца. С первых двух абзацев.
-
-
24.12.2013 в 16:30