fancy me mad
Название: Пятая категория
Автор: Jackie.
Бета: sasta
Артер и оформитель: Now-or-Never
Размер: ~ 11 600 слов
Пейринг: Блейн Андерсон/Хантер Клэрингтон
Категория: слэш
Жанр: киберпанк для начинающих
Рейтинг: R
Саммари: В идеальном мире, где люди, которые могут больше, чем остальные, не поддаются гонениям, а служат своей стране, Блейн, псионик второй категории, выбирает жизнь посреди чертова океана. Только вот мир на поверку оказывается не таким идеальным, как он думал.
Предупреждения: AU, OOC - какой канон, спасибо за имена (с). Заимствования и отсылки.
Примечание: все арты в превью, полноразмер открывается по клику.
Ссылка на скачивание: .doc, .pdf, .fb2
Цвет воды над ним менялся – от темно-зеленой до светлой, почти лазурной: в этом районе океана такой уже давно не бывало.
Блейн сидел на огромной подводной глыбе: он не помнил, зачем он здесь, и любые попытки освежить память так или иначе проваливались. Это будто жизнь с чистого листа, где была только вода вокруг него, камень под ним и он сам, а остальное неважно – атрофия воспоминаний по ненадобности.
В спине немного тянуло: большие крылья, которыми он мог бы обнять самого себя, если бы захотел, доставляли определенные неудобства, пусть и преимущества вполне их окупали. Небольшие перышки у основания щекотали кожу, и Блейн подавил дрожь. Металл и пластик, составляющие каркас и внешние волокна крыльев, отозвались на его движение.
Блейн задрал голову и посмотрел наверх. Мало что было видно с этой глубины, кроме лужицы солнечного света, которая расползалась по воде, но он все равно надеялся, что хотя бы отражение облачного неба мелькнет где-то там, на поверхности.
Блейн легко спрыгнул с камня. Вода ему не мешала, наоборот, он находился в своей стихии. Здесь он точно знал, как рассчитать силу и к чему приведет то или иное его движение.
Подводные течения не способны были его пошатнуть: Блейн стоял, как титан – уверенно, широко расставив ноги, будто держа на своих плечах весь этот бесконечный пласт воды. Блейн расправил крылья – огромные, размашистые, тяжелые от навалившегося на них давления. Блейн хотел бы взлететь, но дно рассмеялось ему в лицо горстью песка и потянуло вниз, заставляя согнуться в три погибели, глотнуть этого песка и забить им все внутри.
Вокруг него была пустота, не свойственная океану: ни водорослей, ни рыб, ни обломков давно мертвых кораблей. Дно выглядело так, будто ядерные державы прошлись по нему торжественным парадом боеголовок. Блейн оглянулся по сторонам, и крылья его опустились: к чему расходовать силы, держа их в готовности ко взлету, если взлететь невозможно.
Блейн коснулся пальцами шеи и ощутил три аккуратных пореза на коже – это жабры. Он чувствовал, что где-то там возле ребер есть еще, и они пели от того, что одежда наконец-то не липла к телу.
Наверху что-то мелькнуло. Небольшая полутень, секундный отблеск, которого достаточно, чтобы счесть оптическим обманом, но Блейн все равно насторожился и присмотрелся. Очертания тени проступили четче, как картинка на бумаге, и Блейн с удивлением узнал в них Carassius Auratus. Золотая рыбка обыкновенная. Сейчас они более частые гости домашних аквариумов с полной имитацией оригинальной среды обитания, чем открытых вод.
«Пора загадать желание», – отстраненно подумал Блейн, не отрывая взгляда от силуэта рыбки, и заметил, как вода понемногу начала темнеть, словно кто-то наверху выключил солнце.
Вода пошла бурыми пятнами, подозрительно похожими на кровь, эти пятна были везде, и дышать внезапно стало слишком трудно: соль превратилась в болотную тину, а океанские воды стали густыми и вязкими, и Блейн отчаянно хватал ртом воздух, сглатывая черную воду вместе со слюной. Пятна теперь шли по его коже, ползли по крыльям, подбираясь к сердцу, будто какая-то зараза, и Блейн попытался их стряхнуть, но тщетно.
Последнее, что Блейн запомнил, прежде чем вода превратилась в грязь, – это голос: глубокий, утробный, так сразу и не разберешь, шел он сверху или откуда-то изнутри.
И этот голос прошептал ему: «Ты можешь летать».
Будильник, заведенный ровно на половину восьмого утра, надрывался так, словно у него был зуб на Блейна и заодно священная миссия – не дать ему поспать хоть чуточку дольше. Блейн встал по привычке, бросил взгляд на стену с установленным транслятором времени и прикрыл веки на мгновение: от того, как быстро отсчитывались секунды на трансляторе, у него рябило в глазах.
– Пожелание доброго утра будет не уместным, однако кофе уже ожидает на кухне, – проинформировал его БиТи, главный компьютер, весьма умело имитируя все оттенки человеческой речи. – Если поторопишься, он, возможно, даже не будет холодным.
Блейн фыркнул.
– Если опять окажется, что ты подсыпал туда какой-то гадости, урежу оперативку, – пригрозил он, натягивая футболку.
– За кого ты меня принимаешь? – оскорбился БиТи. – Отборные зерна из лучших плантаций. Самая крутая кофе-машина в радиусе нескольких тысяч миль, – да-да, Блейн оценил шутку. – Индивидуальный подход к приготовлению.
День, когда БиТи полностью осознал такую вещь как сарказм, стал одним из худших в жизни Блейна, определенно. Он потянулся, только что надетая, чуть измятая футболка подскочила, обнажая загорелый живот. Коснулся кончиками пальцев вшитых в кожу браслетов на шее – перед глазами вспышкой мелькнула картинка из его сна, в которой эти браслеты превратились в жабры – и инстинктивно бросил взгляд на руки. Туда, где на каждой было вшито еще по набору.
Блейн запустил пятерню в волосы и выглянул в огромный иллюминатор причудливой формы размером в полстены. Ему всегда было интересно, чем вообще думал тот человек, который проектировал это место. Картина за окном была неизменной – не то чтобы Блейн, конечно, рассчитывал на что-то другое.
Вода. Сплошные мили воды уходили аж до самой линии горизонта, пока не пропадали из поля зрения, но Блейн знал – на этом они не заканчивались.
Погода на первый взгляд радовала, так что он нажал небольшую кнопку на панели у иллюминатора, и стекло с тихим шипением опустилось вниз, впуская внутрь комнаты немного свежего воздуха. Блейн с интересом высунул голову наружу и глубоко вдохнул. Упершись руками в раму, куда ушло стекло, он заорал:
– Доброе утро, Атлантический океан!
В ответ, разумеется, он ничего не услышал, но ему и не надо было. Только БиТи деликатно кашлянул за спиной и прокомментировал:
– Очень по-взрослому, второй.
– Ты ничего не понимаешь, БиТи, – весело отозвался Блейн, закрывая иллюминатор. «Второй» прозвучало довольно пренебрежительно, но Блейну было откровенно плевать.
Ведь теперь утро и правда стало добрым.
БиТи не соврал («потому что этого действия нет в моих протоколах, второй»), кофе действительно ждал его на столе и даже был относительно теплым. Отхлебнув из чашки, Блейн вопросительно глянул туда, где обычно по утрам визор бормотал новости из внешнего мира.
– А что с визором? Тебе надоел треп ведущих или раздражают тяжеловесные рекламные блоки?
– Тебе снова снился кошмар, – заметил БиТи. Блейн нахмурился, не совсем понимая, какое это имеет отношение к его вопросу.
– И что?
– Ночью был сильный шторм, – принялся объяснять БиТи. – Из чего я заключил, что тебе опять снился кошмар. Что с тобой происходит?
Блейн нахмурился еще больше. Раньше это никогда не было проблемой: Блейн ведь с самого детства учился себя контролировать.
Когда около ста лет назад оказалось, что человечество снова продвинулось вперед по лестнице эволюции, о псиониках долго молчали, считая их угрозой. Но именно их появление стало индикатором зарождения нового строя общества, строя, власть в котором принадлежала экспертам.
И Знающие – как они себя называли – не стали молчать. Знающие заявили на весь мир о людях, чье единение с природой было настолько сильным, что они могли ею управлять.
Первая категория – те, кто способен заставить землю двигаться, повинуясь своей воле.
Вторая категория – те, перед кем расступаются моря и океаны.
Третья категория – те, кто может изменить направление ветра.
Четвертая категория – те, кто укрощают огонь.
Пожарных теперь набирали исключительно четвертой и второй категорий, спасателей – в основном, из первой и третьей. Псионики заняли определенную долю профессий, которыми отныне могли заниматься только они.
Но Блейну не хотелось спасать людей.
Он всегда знал, что принадлежал второй категории. С самого первого раза, когда он умудрился разбить стакан, а вся жидкость внутри так и осталась висеть в воздухе, болталась там, словно в невесомости, пока Блейн зачарованно не коснулся ее пальцем и не разрушил целостность материи. Пол в гостиной оказался не только усыпанным осколками стекла, но и щедро полит сверху водой. Блейн знал, что может заставить человека закипеть, словно вода в электрочайнике, и поднять его температуру до отметки, при которой не живут. Знал, что ему не нужны арктические морозы, чтобы устроить кому-то обморожение до смерти. Знал, что от его настроения может зависеть – штиль будет на море или высокобалльный шторм. Знал, что человек может умереть от обезвоживания – просто если Блейну так захочется.
Это знание было похоже на нефтяное пятно из дырявых трюмов барж, рассекающих океанские воды, которое загрязняло собой все. Это была черная вода на дне кристально-чистого озера, которая пока не проявилась, но рано или поздно выйдет на поверхность.
Блейн не хотел спасать людей – хорошо знал, что искушение поступить наоборот слишком велико. Не потому, что присвоенная категория равна автоматическому пропуску в лигу суперзлодеев, а потому что однажды каждый из них придет к мысли «а что, если попробовать?»
Не смотря ни на что, имя Блейна значилось в реестре с момента его первого инцидента. Он должен был служить своей стране – хорошо, что стране, по большому счету, плевать, как именно.
Новая комбинированная гидротермальная электростанция посреди Атлантического океана стала ему новым домом. Семь уровней из специальных сплавов, набитые технологиями под завязку: седьмой уровень, будто верхушка айсберга, возвышался над поверхностью океана, а остальные шесть почти на километр уходили своими металлическими корнями прямо ко дну, к рифтам Северо-Атлантического хребта.
Согласно проекту, Блейн в одиночку поддерживал способность станции к работе. В это же время нижние уровни станции были созданы для забора и использования гидротермальной энергии недр океана, а Блейну требовалось держать руку на пульсе: спускаться на рифт в небольшом батискафе. Корпорации все еще пытались разработать адекватный процесс автоматизации контроля рифта, но все усилия были тщетны: ни один беспилотный батискаф, ни один дрон не мог работать на рифте. Слишком неровное дно, слишком много и непредсказуемо источники генерируют горячие потоки, в которых не выживает ничто. Человек с его интуицией и умением анализировать оставался единственной работоспособной единицей в этой среде, а уж человек, которому вода была подконтрольна, имел и того больше преимуществ.
Мощные турбины станции работали 24/7, передавая энергию по сверхтонким и сверхпрочным проводам, которые под водой тянулись к материку по дну, повторяя все его изгибы, и позволяли освещать все побережье.
На станции Блейн был один – если не считать искусственного интеллекта, который жил в главном компьютере и контролировал все системы станции. Блейн, посмеиваясь от манеры разработчиков присваивать названия, дал ему имя БиТи, сокращенное от XRG-245 BowTie, названия его экспериментальной модели. БиТи должен был максимально точно воспроизводить человеческое общение, видно, кто бы ни был главным в этом энергетическом проекте, он немало переживал о том, чтобы Блейн не двинулся от скуки и одиночества.
Стоило признать, эта идея работала. Если бы не БиТи, Блейн бы наверняка начал разговаривать сам с собой или с иногда проплывающими мимо рыбешками и прочей живностью океана, которая, впрочем, предпочитала огибать станцию по дуге. Блейн их хорошо понимал: ему бы тоже не хотелось, чтобы его жизнь бесславно и болезненно закончилась где-то между лопастей турбин седьмого уровня.
Только вот штормы в последнее время участились. Как и странные сны, смысла которых Блейн не мог понять, и они бы даже беспокоили его, если бы у него была привычка беспокоиться о таких мелочах.
– Так что со штормом? – встревоженно спросил он, вспоминая, какой гладью стелился океан, когда он выглядывал из иллюминатора не далее получаса назад.
– Он вывел из строя системы внешних коммуникаций. Мы отрезаны от мира, второй, так что можешь начинать чувствовать себя, как на необитаемом острове, – голос БиТи был ровным и как никогда неживым. Блейн подавил глупое желание извиниться.
– Ты можешь починить?
– Если бы я мог, – теперь в голосе БиТи явственно послышалось раздражение, – я бы уже давно это сделал. Но повреждения исключительно технические: дело не в программировании или сбое системы. Требуется ручная калибровка спутника и, возможно, его ремонт или даже замена некоторых деталей.
Блейн помрачнел. Технические повреждения обычно означали только одно – чинить, за неимением других вариантов, придется ему.
– Что возвращает нас к моему вопросу, – тем временем продолжил БиТи. – Что тебе такого снится, что системы выходят из строя? Нам повезло, что это всего лишь коммуникации, все могло быть гораздо хуже. Что, если бы что-то случилось с внешними турбинами или линии передач не выдержали бы силы ветра?
– Ты прекрасно знаешь, что эти линии передач выдержат даже 12 баллов по Бофорту, – резко ответил Блейн, складывая руки на груди в защитном жесте. – К тому же у нас есть подводные кабели. И с каких пор в твоих протоколах появилась функция "читать мораль"?
– Она всегда там была, просто раньше я был милосерден, – парировал БиТи. – Попытка сменить тему не сработает. Ты нестабилен и угрожаешь работе станции.
– Я держу эту станцию на плаву, – повысил голос Блейн.
– Это я держу эту станцию на плаву, – невозмутимо поправил его БиТи. Ну, это действительно было так. Но Блейн все равно не собирался сдавать позиции и умалять свои заслуги.
– Технически разницы нет, – проворчал он.
– На самом деле я спрашиваю из вежливости, как вы, люди, это называете, – продолжал наседать БиТи, игнорируя его слова. – Ты прекрасно знаешь, что я могу узнать и так.
А вот это был серьезный аргумент. И Блейн знал, что, несмотря на приближенность к человеческому характеру и встроенным паттернам человеческого поведения, БиТи не был человеком. И понятие личного пространства, элементарной приватности легко отметались им, будто ненужные мелочи и издержки человеческого существования, с которыми ему приходится иметь дело.
– Хорошо, адская машина, чего ты хочешь? – сдался Блейн.
– Я хочу, чтобы ты объяснил мне, как ты это делаешь.
– Что именно? – не понял Блейн.
– Как ты создал этот шторм? Немного не твоя юрисдикция, второй, не находишь?
Блейн неопределенно пожал плечами. Теперь до него дошло, о чем говорил БиТи. В природе любого шторма – пусть даже случавшегося на воде – был ветер. А это уже недоступная ему третья категория пси-влияния. Очередное упущение эволюции (или как знать – удачное ограничение): невозможно владеть несколькими способностями одновременно. Человеческий мозг изменился и способен выдержать определенную нагрузку, но две способности и больше – это превышение пси-порога. Даже если с ними и рождались, то не жили – это точно.
– Я думаю, – медленно начал он, осторожно подбирая слова, – в этом случае шторм сработал как улица с двусторонним движением. Я создал определенные колебания изнутри, пошла волна такой силы и высоты, что повлекла за собой движения нижних воздушных масс. Это единственное разумное объяснение.
– Не ветер вызвал волну, а волна ветер? – БиТи был скептичен. – Ты уверен, что не прогуливал уроки физики в школе?
– Я проспал их все, – легкомысленно отмахнулся Блейн. – Лучше скажи, сколько времени потребуется на ремонт.
БиТи замолчал на несколько секунд. Блейн знал, что тот проводит расчеты.
– Если дело только в ремонте, то хватит и двух дней, – наконец-то отозвался БиТи. – Если же в замене деталей, то мы влипли. Запасных частей к спутнику у нас нет, придется ждать, пока прибудет кавалерия.
Кавалерией БиТи почему-то называл еженедельно приходивший вертолет с припасами, техникой, деталями и всем, что Блейн предварительно заказывал.
– Можешь определить характер повреждений?
– Я уже определил, умник, – фыркнул БиТи. – Тех-ни-чес-ки-е. По слогам понятнее?
– Я был бы очень благодарен, если бы ты определил конкретнее, – отозвался Блейн. – Нужна замена деталей или нет? Проведи какую-нибудь диагностику или что ты там обычно делаешь.
На это БиТи отвечать не собирался, судя по воцарившемуся на кухне молчанию. Теперь определить – собирался тот проводить какую-то проверку или просто решил подействовать Блейну на нервы – было довольно проблематично. В несколько торопливых глотков Блейн допил кофе.
– Я на осмотр. Дай знать, когда появятся какие-то новости.
Плановые осмотры станции по утрам были необходимым злом.
Этим мог бы заниматься и БиТи, строго говоря, но Блейну не нравилось сидеть на месте. Опасно сидеть на месте, когда вокруг одна вода, механизмы и не в меру болтливый ИИ, так что он старался по максимуму занять себя делом в свободное время.
На седьмом уровне станции располагались жилые помещения – кухня, спальни, медотсек, гостиные и другие комнаты, в которых можно было найти средства, чтобы скрасить досуг. Определенный расчет во всем этом, конечно же, был: благодаря жилому уровню на поверхности Блейн не должен был чувствовать себя так, будто находится взаперти. Очередная красивая иллюзия от «Инновэйтив Рифт Энергетикс», компании, которая владела подводными электростанциями по всему миру и была гигантским монополистом в области комбинированной энергетики.
Все, что было ниже, – сплошные лаборатории и технические отсеки, где станция под совместным руководством Блейна и БиТи работала на полную мощь. Шестой уровень был запасным для седьмого, по сути – еще один жилой этаж, наверное, на случай, если персонал станции комплектуется не одним человеком, а целой командой специалистов.
На пятом располагались лаборатории. Армия компьютеров, которая, наверное, будь у Блейна такое желание, могла бы захватить мир, занималась исследованиями дна, водных масс и их обитателей на разных глубинах. Ежедневный отчет о состоянии рифта, который направлялся в научный департамент «Инновэйтив Рифт Энергетикс», по размерам напоминал небольшую книжицу. Блейн частично был составителем этих отчетов и просматривал их время от времени – когда попадалось что-то особенно интересное или попросту нападала бессонница.
Четвертый уровень отвечал за жизнеобеспечение всей станции. Уровень кислорода и его модификации в зависимости от уровня и глубины, на которой находился на тот момент Блейн, охранные и сигнальные системы, обеспечение электричеством. Четвертый уровень был мини-электростанцией внутри электростанции, и эта рекурсия Блейну никогда не надоедала.
Третий уровень был мертв. Никакого тебе тихого гудения механизмов, ни одного включенного компьютера, только многочисленные консоли и одна-единственная красная кнопка. Третий уровень был резервным этажом – на случай, если системы четвертого выйдут из строя. Тогда третий уровень должен был ожить и взвалить на свои оперативные системы всю станцию.
Второй отвечал за передачу энергии по упрочненным подводным кабелям, которые стелились по всему дну в направлении большой земли. Ну а первый, первый уровень был самим дном. Местом, где открывались нижние шлюзы, местом, откуда шел забор энергии, местом, где тьму не способен был рассеять даже свет. Первый уровень был последней остановкой перед бездной, где стены давили и могли рассыпаться каждую секунду, где дно менялось и потряхивало.
Блейн замер перед шлюзом, на котором было крупными буквами написано «Уровень 1», потер виски, которые начало ломить, и движением, больше напоминающим удар, приложил ладонь к пропускной панели.
Пришло время спуститься в ад.
Только во время пребывания на первом уровне Блейн как никогда отчетливо начинал понимать, почему именно он занимался этой работой. В его комплект «специалиста второй категории» входило множество талантов, – как удачно, что возможность сопротивления давлению была одним из них.
В этой конкретной точке океана, где находилась станция, хребет шел на возвышение, и глубина составляла всего 940 метров. Давление – чуть больше девяноста атмосфер, и этого было вполне достаточно, чтобы размазать обычного человека без подготовки и снаряжения по стенке тонким слоем. Блейн чувствовал, как вода ежесекундно пыталась прорвать оборону, давила на станцию, будто стараясь вытолкнуть из себя инородный объект, но и станции, и самому Блейну упрямства было не занимать. Он не мог, разумеется, сделать так, чтобы давление сошло на нет, остались еще законы физики, сломать которые ему не под силу, но «отключиться» от воздействия – это совсем другое дело.
Внизу Блейн чувствовал себя тяжелым, неповоротливым, и глаза постоянно жгло, но это не мешало ему выполнять работу и тем самым экономить огромные суммы для «Инновэйтив Рифт Энергетикс», потому что на подготовку «специалистов» средств требовалось гораздо меньше.
Индикаторы движения говорили о том, что за ночь дно сдвинулось на пару миллиметров. Посчитав изменения не критичными, Блейн отвернулся от экрана и подошел к мигающему зеленым огромному сонару, который как раз засек что-то крупное в глубине. Это что-то, похоже, кружило вокруг станции, влекомое огнями прожекторов, но Блейн остался спокоен и свет выключать не стал.
Обитатели океана – даже те призрачные монстры, которых сонары не могли видеть, – уже давно не трогали станцию, предпочитая обходить ее стороной. Блейн позаботился о том, чтобы все они на своей шкуре почувствовали: воды станут для них очень неприветливым местом, стоит им только попытаться коснуться стен или аппаратов, которые принадлежали ему.
Транслятор, такой же, как и у Блейна в комнате, сообщал: «До вылазки на дно осталось девять дней двадцать три часа десять минут и семь секунд». Блейн довольно часто выбирался на рифт, чтобы самому обследовать разломы, однако случались и длительные паузы – вот как сейчас. Внутри небольшого батискафа, рассчитанного на одного человека, Блейн был похож на огромное бьющееся сердце.
Заключив, что все приборы работают нормально, а за ночь на дне не случилось ничего такого, что требовало бы его внимания и присутствия внизу, Блейн решил, что пора подняться и заняться коммуникациями. Где-то на краю сознания он видел и слышал все, чем занимался БиТи во время его отсутствия, но позволил всей этой информации там и остаться, не вникая в нее раньше времени: проще было спросить лично. Осталось только одно – проверить ядро.
Блейн толкнул дверь в соседний отсек.
С любопытством осматриваясь и пару раз едва не врезавшись в туго натянутые через все помещение тросы, он прошел по извивающемуся мосту из сплава, который противостоял давлению. Из специальных резервуаров по бокам лилась вода и создавала шум, будто какой-нибудь крупный водопад. Особенности акустики.
Рядом гудели перерабатывающие турбины. По всему отсеку на огромных колоннах были развешаны плоские экраны, по которым сейчас можно было проследить основные процессы, которыми была занята станция.
Над водой сплелись огромные металлические щупальца с шипами, которые «росли» из специальной камеры. Блейн знал, что такими же щупальцами была оплетена вся станция – незримо, разумеется, но тем не менее.
– Давно не виделись, – доброжелательно поздоровался он, повернувшись лицом к камере.
– Был бы рад не видеть тебя еще столько же, – фыркнул голос в ответ.
– Хорошо выглядишь, – продолжил светский диалог Блейн.
БиТи в кои-то веки вежливость не оценил, и одно из щупалец явно попыталось изобразить художественный посыл куда подальше.
Что тут скажешь: в своем истинном облике БиТи был не намного приятнее, чем через системы внутренней связи.
Всю информацию о диагностике систем внешних коммуникаций БиТи передал Блейну через браслеты. Иногда его собственный мозг напоминал ему небольшой компьютер, и это все еще было немного странно – быть вот так связанным с искусственным интеллектом.
Новости у БиТи были хорошие: замены деталей не требовалось, всего лишь ручная калибровка. А это значило, что всего пара дней на солнцепеке, и утро снова будет начинаться раздражающими передачами с преувеличенно бодрыми голограммами ведущих.
Пока турболифт поднимал Блейна на поверхность, тот чувствовал себя так, словно с его плеч валились камни весом в тонну каждый. Из-за перепадов давления между уровнями ему всегда казалось, что первые шаги на поверхности давались слишком легко – будто он был почти готов взлететь, вот-вот взмыть вверх, и ни непроницаемый потолок, ни вторая категория не были ему преградой.
Блейн вышел из лифта в приподнятом настроении. По дороге заскочил за инструментами – надеялся если не начать ремонт немедленно, то хотя бы оценить ситуацию.
Голос БиТи в ухе сообщил, что по результатам внутренней проверки станция работала без перебоев и на полную мощность, но об этом Блейн знал и так. В конце концов, он видел то, что видел БиТи, он осознавал то, что осознавал БиТи, и был полностью способен самостоятельно сделать выводы.
Выход наружу был надежно заперт для всякого, кому неизвестны коды доступа, но, разумеется, Блейн был в курсе. БиТи менял коды примерно раз в неделю как дань безопасности (или здоровой машинной паранойе), но ни одно изменение в системе не могло укрыться от Блейна.
Прохладный ветер трепал его по щекам, будто говоря – «я не сержусь на тебя, мальчик, за свободу нечего сердиться» – и Блейн тряхнул головой, отгоняя дурацкие ассоциации. Вода пела, учуяв близость своего хозяина, который в кои-то веки не прятался от нее за крепкими стенами, и волны ластились к нему, облизывая станцию. Блейн улыбнулся, прислушиваясь. Сила сосредоточилась на подушечках пальцев, потянула кожу, как бывало, когда долго держишь руки под водой, и Блейну не терпелось нырнуть, осесть на дно, поздороваться с рыбами и уйти в самую темноту, где изнутри бил гидротермальный источник.
Атлантический океан был живым, и пусть никто другой не мог этого слышать, но он всегда говорил с Блейном. Всегда по-своему отвечал на все его утренние приветствия.
Разочарованно выдохнув, Блейн вспомнил о том, что ему предстояла долгая работа. Волны пару раз неодобрительно ударились о стены, зеркаля настроение хозяина, но тут же затихли, стоило ему отдать мысленный приказ – «не мешать».
Спутник находился на самой высокой точке крыши станции. Он был сделан из специальных сплавов, как и сама станция. Спутниковая связь была не самым идеальным вариантом: многое зависело от состояния атмосферы, да и задержки порой случались, даже несмотря на весь тот прогресс, которого удалось добиться в области коммуникаций в последнее время, однако спутник совершал прием и передачу сразу из нескольких плоскостей, позволяя неоднократно использовать одни и те же каналы, эффективно распределял нагрузку между ними и был настроен абсолютно на все официально разрешенные частоты. И наверняка отслеживался.
Блейн совсем не питал иллюзий по этому поводу. На его плечах лежало куда больше семи уровней сложнейшего энергетического механизма – в условиях, когда потребление энергии росло, а источники, из которых ее можно было получать, истощались с потрясающей скоростью, Блейн был титаном, только вот вместо неба держал на себе целое побережье – от мыса до мыса. Малейший сбой мог привести к тому, что вся громадная махина, в которую превратилось современное общество, лишилась бы основного – энергии, которая давно стала почти синонимом жизни. Голограммы, суперкомпьютеры, навороченная техника корпораций, промышленные производства, транспорт, средства массовой информации и многое другое – все это пожирало энергию, и Блейн был ее дилером. Одним из многих, разумеется, но от этого поводов «присматривать» за ним становилось даже больше. Вдоль Северо-Атлантического хребта работали и другие – Блейн мог назвать по меньшей мере пять имен, если ничего не изменилось за последний месяц, – но у них была немного другая задача.
В ухе зашипело, и от неожиданности Блейн дернулся.
Способы, которыми БиТи пытался привлечь внимание, всегда были далеки от идеала, но Блейн подозревал, что тот выбирал их именно поэтому.
– Я думал, что обойдусь как-нибудь без тебя, – заметил Блейн. Вранье, конечно, но у всех свои маленькие слабости.
– Я бы хотел на это посмотреть, – парировал БиТи. – Решил, что лучше вмешаться, пока ты своими, безусловно, глубокими техническими познаниями не усугубил ситуацию.
– У меня превосходные технические познания, ты просто забыл, – пробормотал Блейн, внимательно осматривая спутник. С которым на первый взгляд все было совершенно в порядке.
– Я ничего не забываю, – авторитетно проскрипел БиТи. Блейн решил позволить ему оставить последнее слово за собой и практически сразу же пожалел об этом, мысленно давая себе подзатыльник. Не стоило воспитывать в БиТи дурные привычки, от которых тот и так повсеместно страдал, будто переняв все самые худшие блейновы черты. – И ты смотришь не туда, – добавил он, видимо, устав наблюдать за тем, как Блейн тщетно пытался понять, в чем проблема. Эффективнее в этом случае было показать, что БиТи и сделал.
Когда он четко обозначал свое присутствие внутри Блейна, тому всегда казалось, что браслеты под сердцем нагревались, а те, что у шеи и на руках, начинали покалывать кожу. Он знал, что все это в его голове и на самом деле ничего такого нет, но в глубине души был рад этой реакции. Он не боялся, что БиТи может взять над ним верх или сделает что-то недопустимое в рамках его протоколов, ему просто нравилось знать заранее. Никому не будет хуже от маленького предупреждения, верно?
БиТи превратил сетчатку глаз Блейна в свой маленький личный компьютер. Ярко-зеленая стрелка вспыхнула перед ним, отчетливо указывая на местечко между проводов. Где-то на фоне Блейн будто со стороны видел, как его собственные глаза оценивают обстановку так, как ее оценивал бы механизм, – системно, разлагая на части и этапы, выделяя главное, составляя алгоритмы решений и тут же проверяя их на абстрактных моделях, которым почему-то нашлось место в его голове.
Присутствие БиТи и все действия, которые он выполнял, будучи в повышенной зоне контакта с Блейном, всегда ошеломляли и напоминали Блейну волны, которые накатывали, не давая толком вынырнуть. Хорошо, что Блейн умел с ними справляться – а значит, и с искусственным интеллектом тоже справится.
– Плата сгорела, – нахмурился Блейн и обратился к БиТи, – ты же говорил, что не придется ничего менять. Как вообще вышло, что она сгорела. При чем здесь шторм?
– Интересно, да? – ответил БиТи. – Когда я проводил диагностику систем, повреждения были зафиксированы в одной из антенн, которой всего лишь требовалась калибровка. Могу продемонстрировать лог записи, если хочешь.
Блейн потер переносицу, ощущая пальцами давно сломанную и сросшуюся кость, и выпрямился. Инструменты так и остались бесполезно лежать у его ног. Солнце начало основательно припекать, волосы назойливо лезли в глаза – мысль, что надо бы постричься, некстати мелькнула и тут же исчезла. Блейн всматривался в размытый сизый горизонт и обдумывал варианты. Ветер пробрался под футболку, и Блейн вздрогнул от того, как кожа моментально покрылась мурашками. Он обернулся, ни на что не рассчитывая, просто внутренне зная, что должен, и тут же приподнял брови в удивлении.
БиТи все еще был подключен: это Блейн мог сказать, судя по непрекращающемуся жжению у ребер. Он моргнул пару раз и сделал так, что БиТи его глазами приблизил изображение.
– Скажи мне, – медленно начал он, – что ты видишь то же, что и я.
– Да, второй, – подтвердил тот. – Может, не будешь стоять истуканом и сделаешь что-нибудь?
– Открывай нижний шлюз и готовь медотсек, у нас человек за бортом, – скомандовал Блейн, стягивая с себя футболку. Жалко было мочить вот так сразу: новая. – Черт, всегда мечтал это сказать.
Человек за бортом.
Прислушиваясь к одобрительным песням волн, которые обещали ему, что с незнакомцем все будет хорошо, Блейн намеревался составить ему компанию.
Черт, а он был тяжелым.
Не то чтобы Блейн собирался тащить его на себе в одиночку, разумеется. Как только нижний шлюз седьмого уровня был открыт, волны внесли их обоих в помещение, впрочем, не очень-то заботясь об их удобстве. Блейн больно стукнулся головой о пол и зашипел, когда вода схлынула сквозь фильтры, возвращаясь в океан. Соль приятно тянула кожу, и он поднялся на ноги и подошел к незнакомцу, который лежал на спине и смотрел на него слезящимися, чуть покрасневшими от воды глазами.
Блейн окинул его взглядом: ростом повыше, да и комплекцией побольше, одет, как гражданский. Волосы у него немного выгорели на солнце за то недолгое время, что он провел дрейфуя на поверхности океана. По жилистым рукам к запястьям бежали татуировки – четыре долгих столбца цифр на каждой – словно какие-то матрицы, слишком разожравшиеся по вертикали.
Блейн протянул ему ладонь, чтобы помочь встать, и краем глаза уловил, как внутренняя дверь отсека открылась, и мелкие боты вкатили внутрь носилки из медотсека. Незнакомец поднялся на ноги, но все еще покачивался, так что Блейн усилил хватку, удерживая его на месте. Кожа у него была все еще влажной и горячей.
– Никаких носилок, – предупреждающе прорычал он. Неплохо, как для человека, у которого, как минимум солнечный удар и как максимум обезвоживание.
– Предлагаешь мне тащить тебя? – усмехнулся Блейн, скорее, своим мыслям, чем незнакомцу.
– Я сам, – дернул плечом тот, сбрасывая руку Блейна.
– Как тебя зовут? – Блейн решил зайти с другой стороны. Тот бросил на него тяжелый взгляд, но коротко ответил, не добавляя что-либо еще:
– Хантер.
Блейн просиял и снова протянул ему ладонь – на сей раз для рукопожатия.
– Приятно познакомиться, Хантер, меня зовут Блейн. Блейн Андерсон.
Хантер посмотрел на его руку так, будто она была ядовитой змеей.
К медотсеку Хантер и правда дошел сам – впрочем, Блейн подозревал, что исключительно на своем ослином упрямстве. Сам уселся на жесткую койку, со всей стойкостью выдержал все процедуры, которые БиТи и его ручные боты ему уготовили, даже ни разу не поморщившись.
– Где я? – наконец-то подал голос он, все еще не глядя Блейна. Кажется, он не очень-то ему нравился. Блейн, который до этого сидел с закрытыми глазами и прогонял перед глазами последнюю информацию с аппаратов нижнего уровня, поднял на него взгляд. От такого резкого перехода ему казалось, что и лицо Хантера зарябило цифрами и графиками. Он легко тряхнул головой – волосы, уже успевшие высохнуть, снова стали ужасающе кудрявыми и полезли в глаза.
– Гидротермальная станция «Челленджер». Должен сказать, – хмыкнул он, – ты заплыл далековато от берега.
– Мы плыли от Канаров к Тринидаду, – Хантер если и обратил внимание на что-то, то не подал виду. – Обычное торговое судно, ничего особенного. Преодолели большую часть пути, как понимаешь, но вчера ночью течение будто взбесилось: ни один прибор не смог предугадать, что поднимется такой шторм.
Блейн почувствовал себя виноватым. Он и понятия не имел, что взбудоражил воду на таком расстоянии – разве что корабль, на котором плыл Хантер, подошел слишком близко. Что-то подсказывало ему, что не стоит упоминать, кто был ответственен за шторм.
– Мы заработали пробоину, – тем временем равнодушно продолжил Хантер. Будто не о себе рассказывал. – И пошли ко дну.
– Кто-нибудь еще выбрался? – осторожно спросил Блейн.
– Не знаю, – пожал плечами Хантер. – Мне повезло найти какой-то обломок и вцепиться в него изо всех сил. Очнулся я уже утром – и на горизонте маячила ваша станция. Слушай, – Хантер на мгновение заколебался, – мне нужно, чтобы ты сообщил на континент. О том, что судно не придет в порт, и моим родным. Они должны знать, что со мной все в порядке.
Блейн потер шею, не зная, как бы получше сформулировать.
– Я не могу, – в конце концов, на выдохе сказал он. Брови Хантера взметнулись вверх, и его лицо приобрело то самое угрожающее выражение, которое наверняка означало, что он заставит. И часа не прошло, а этот парень уже как на ладони. Не дожидаясь, пока Хантер начнет озвучивать угрозы, которые уже роились в его голове, судя по тому же выражению лица, которое за секунду из угрожающего превратилось в кровожадное, Блейн добавил. – Шторм коснулся и нас тоже. Системы коммуникации повреждены, причем гораздо сильнее, чем я думал. Сгорела плата, отвечающая за передачу информации: это значит, что мы можем отправлять сообщения, посылать радиосигналы, телеграфировать, стучать морзянкой через все доступные нам каналы, но… – Блейн сочувственно покачал головой, – но континент не получит ни одно из этих сообщений.
Хантер в порыве злости стукнул кулаком по койке, и Блейн вздрогнул, но ни на йоту не изменился в лице, на котором застыла маска сочувствия.
– Мне очень жаль, Хантер, – искренне сказал он, но тот только отмахнулся.
– Да ничерта тебе не жаль.
– Послушай, Хантер, – мягко начал он. – Что бы ты ни думал, ты здесь ненадолго. Раз в неделю приходит транспорт – доставка припасов и прочих жизненно важных вещей. Предыдущий был вчера: мы обеспечены на неделю, и, возможно, корпорация захочет отправить к нам кого-то раньше недельного срока, когда поймет, что не получает ежедневные отчеты о работе. «Челленджер» не тюрьма.
– Да? – ядовито процедил Хантер. – А как по мне, то очень похоже. Интересно, все ли твои люди придерживаются твоей точки зрения?
– «Челленджер» – не тюрьма, – повторил он и неожиданно для Хантера усмехнулся. – Если уж проводить аналогии, то, скорее, камера-одиночка. Но я не жалуюсь – и тебе не стоит.
– Ты здесь один?
Блейн кивнул. Хантер подозрительно посмотрел на него, и Блейн не выдержал и рассмеялся.
– С моим психическим здоровьем все в норме. Иначе меня бы здесь не было, не так ли?
– Оно было в норме, когда тебя назначили, – поправил его Хантер. – А что случилось с твоей башкой за все то время, пока ты здесь, это уже другая история.
Блейн снова коротко рассмеялся – будто предположения Хантера его совсем не задевали. В общем-то, они и правда не задевали.
– Ты понравишься местному главному компьютеру, – пообещал он. – Наконец-то появился человек, который разделяет все его опасения.
БиТи не преминул влезть в разговор, как только представилась возможность, – раз уж его все равно упомянули.
– Я бы попросил не делать никаких заявлений от моего имени, мистер Андерсон, – важно проскрипел этот напыщенный электронный индюк. Мистер Андерсон, серьезно? Это что-то новенькое.
– Это БиТи, сокращенно от BowTie. Искусственный интеллект, который контролирует станцию.
– Привет, Мотылек, – мгновенно переиначил имя БиТи на свой лад Хантер. – Как дела?
Блейн уже приготовился к традиционной саркастичной тираде и к тому, как БиТи будет протестовать против новой клички (совершенно глупой, если спросить Блейна), ведь и сам Блейн отпирался бы, но тот, к его удивлению, не стал. Словно Хантер погладил его по шерстке, и БиТи вдруг растерял всю свою колкость.
– Доброе утро, за бортом стабильный штиль, «Челленджер» работает, но системы коммуникаций все еще лежат, гостевая каюта на седьмом уровне уже готова к использованию. Добро пожаловать на борт.
– Спасибо, Мотылек, – Блейн впервые увидел, как Хантер улыбнулся – немного хищно, но с определенной долей нежности, что, как Блейн уже успел понять, было для него совсем нехарактерно.
Внутри что-то неприятно кольнуло, как будто БиТи попытался подключиться, а потом передумал.
Хантер довольно быстро освоился на станции – подозрительно быстро для человека, которого возмущала сама перспектива.
Гостевая каюта находилась дальше по коридору от каюты Блейна, да и вообще, станция, пусть и семиуровневая, была довольно тесной для двоих – такое заключение Блейн сделал спустя день после появления Хантера на «Челленджере». Потому что Хантер был натурально везде, складывалось такое ощущение, что он специально путался под ногами и пытался вывести Блейна из себя. Конечно, если бы он знал Блейна получше, то понимал бы, что нужно что-то посерьезнее для того, чтобы его взбесить: в конце концов, долгое время его единственным соседом был до чертиков язвительный искусственный интеллект, что не могло не накладывать отпечаток.
Когда Блейн утром вошел на кухню, Хантер уже сидел за столом, миролюбиво разговаривая с БиТи.
– Доброе утро, – поздоровался Блейн, и Хантер удостоил его легким кивком и взглядом мимо, а БиТи – уже заваренным кофе. Он сел напротив Хантера, и за столом повисла неловкая пауза. Блейн громко отхлебнул из своей чашки, давая понять, что их разговор с БиТи его не так уж и волнует, и задумался о том, насколько непривычно и даже неправильно ощущалась вся эта сцена. Наверное, он слишком отвык от обычного человеческого общения, но поймал себя на мысли, что ему не очень-то и хотелось. В конце концов, у него было все, что нужно, и Хантер как друг, собеседник или попросту представитель того же биологического вида не вызывал в нем никакого интереса.
Он так погрузился в размышления, что даже не заметил, как Хантер обратился к нему. Пару раз моргнув, он наткнулся на уже ставшее нормой равнодушное выражение лица.
– Я говорю, – повторил тот, – что насчет транспорта? Я мог бы добраться до континента самостоятельно.
Блейн рассеянно покачал головой в ответ.
– Не мог бы.
– Это еще почему? – сложил руки на груди Хантер. – Я был не в одном рейсе, думаешь, не знаю, как это делается?
– Думаю, что это не самая лучшая идея – плыть на такое расстояние на небольшой спасательной шлюпке, которая вряд ли выдержит, если нагрянет еще один такой шторм, – спокойно объяснил Блейн. – Мне казалось, это очевидно.
– Ну, это уже будет не твоя забота, верно? – съязвил Хантер, скорее, по инерции, чем всерьез. Он-то понимал, что Блейн был прав. Если не врал, конечно, про свои многочисленные рейсы.
– Да нет, – Блейн отставил чашку в сторону и посмотрел Хантеру в глаза, ловя его взгляд и намертво распиная его, словно бабочку иголками. – Как раз моя. Я несу за тебя ответственность, пока ты находишься на территории моей станции, как бы глупо это не звучало и как бы тебе не хотелось, чтобы все было по-другому.
Хантер предпочел оставить его слова без ответа, Блейн взъерошил волосы в явно усталом жесте. Утро начиналось просто прекрасно: он откуда-то знал, что с Хантером они вряд ли уживутся. Хотя бы потому, что искусственный интеллект Хантеру явно нравился больше, чем сам Блейн. Не то чтобы его это расстраивало, конечно.
– Я вниз, – встал из-за стола он, оставляя недопитый кофе. Настроение спокойно завтракать вдруг испарилось: Блейн даже почувствовал, что ему срочно требуется на глубину, туда, где давление выбьет из него странный, необъяснимый привкус горечи на языке. – Оставайся наверху, – бросил он Хантеру, не глядя на него, и вышел, не оборачиваясь. Согласился Хантер или нет – он уже не увидел.
Но подозревал, что нет.
«Камера» БиТи на первом уровне была похожа на механического осьминога с невероятно гибкими щупальцами. Тот, кажется, снова пытался что-то объяснить Блейну жестами, ворочая этими самыми щупальцами под водой, но Блейн был слегка не в настроении читать знаки.
Мониторы показывали, что неподалеку – где-то на краю зоны досягаемости сонара – вскрылся новый гейзер. Блейн даже думал, не плюнуть ли на все и не выйти на дно, чтобы проверить: сделать пару новых проб воды, но оставлять станцию исключительно на БиТи не очень хотелось, так что он раздосадованно выпустил через шлюз очередного дрона, который, скорее всего, не вернется, попав в горячий поток.
– Прекрати уничтожать моих дронов, – недовольно заговорил БиТи, который все это время предпочитал прикидываться тремя обезьянами – теми самыми, которые не видят, не слышат и не говорят.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Блейн. – Ничего с ним не случится.
Конечно же, на самом деле он так не думал, но БиТи об этом знать не следовало.
– Это будет уже пятый за два месяца, – продолжил напирать тот.
– Ты слишком рано списываешь его со счетов. И потом… – Блейн сделал паузу, – что ты здесь забыл? Разве Хантер не нуждается в том, чтобы кто-то его развлекал?
Ладно, последнее он не планировал говорить. Просто давление и правда выбило из него немного дури – подумаешь, просто теперь вся эта дурь выходила через рот, когда он озвучивал то, что совсем не хотел озвучивать. БиТи победно хмыкнул.
– А ты хотел бы сам его развлекать?
– Мимо, – хрипло пропел Блейн: голос внезапно сдал.
– Значит, тебя бесит, что ты ему не нравишься? – снова попробовал угадать БиТи.
– Снова мимо.
На самом деле сложно было сказать, что именно его бесило. Хантер не вписывался ни в одну схему поведения, которую Блейн от него ожидал, и в нем не было ни капли благодарности, а вот заносчивость и снисходительность лилась через край. Он одним своим появлением вытащил Блейна из его зоны комфорта, в которую превратилась вся станция, и это, знаете ли, очень неприятно, когда весь твой дом оказывается весьма некомфортным местом.
Решив, что эта тема не стоит размышлений, Блейн снова отвлекся на показания сонара.
Прошло еще два дня, прежде чем Хантер хмуро попросил его показать нижние уровни. Блейн посмотрел на него, скрыв удивление во взгляде, но согласился.
– Но не дальше пятого, – предупредил он. – Обычному человеку там не удержаться.
Хантер просто кивнул, не возражая.
– Так что, – снова подал голос он, когда они оказались в турболифте, – каково это – быть специалистом второй категории?
Блейн неопределенно пожал плечами.
– Обычно. Если хорошенько прислушаться, я бы, наверное, мог услышать воду внутри тебя.
– Гадость, – хохотнул Хантер, – лучше не надо.
– Согласен, – улыбнулся ему Блейн. – Уровень шесть. Все то же самое, что и на седьмом, ничего интересного, по правде говоря.
– А зачем делать целый уровень, чтобы оставлять его в итоге пустующим?
– Планировка для всех станций на примерно километровой глубине стандартная. Те, которые уходят под воду на два километра и больше, уже не возвышаются над поверхностью: именно туда набирают целые команды людей, которые работают посменно. Здесь? Здесь практически курорт в сравнении.
– Скучно не бывает? – окинул его проницательным взглядом Хантер, и Блейн покачал головой.
– Я люблю свою работу.
По уровню ходили, в основном, молча. Иногда Хантер задавал вопросы, Блейн отвечал, но полноценная беседа так и не завязывалась. Узнав Хантера немного получше, Блейн пришел к выводу, что конкретно сейчас беседа его не очень интересовала.
На пятом уровне Хантер предсказуемо оживился.
– Ничего не понимаю в компьютерах, – мимоходом заметил он, оглядываясь по сторонам посреди огромного зала, набитого техникой, – но выглядит круто.
Блейн понимающе улыбнулся: пятый уровень был его персональной гордостью.
– Удивительно, что одному человеку доверяют все это, – заметил Хантер.
– Я прошел тесты, – отозвался Блейн, прекрасно поняв, к чему тот клонит. – Никакого желания мирового господства, как ты понимаешь, у меня никто не обнаружил.
– А оно есть? – с любопытством вскинул голову Хантер. – На самом деле?
– Нет, – честно ответил Блейн. – Я не уникален. Таких, как я, много: с чего бы миру принадлежать мне одному? – и почувствовав, что тема становится слишком серьезной, пошутил, скривив губы в улыбке: – Мне бы и одного океана хватило.
– Пойдем отсюда, – предложил Хантер. – Голова просто раскалывается. Как ты это терпишь постоянно? Внизу ведь куда хуже.
– Не знаю, привык, – бросил Блейн, давая Хантеру возможность первым пройти к турболифту. Правило пребывания на «Челленджере» №-я-забыл: никогда не оставлять посторонних в лабораториях. – Дышать там почти невозможно: система вентиляции и жизнеобеспечения на одном из уровней ответственна за подачу воздуха, потому что там внизу концентрация всех тех вещей, которыми лучше не дышать, настолько высока, что способна убить. Адреналин еще тот: долго пришлось привыкать полагаться на эти штуки и не представлять, как любой вдох может стать последним. С давлением хуже.
Он не думал развивать эту тему, оставив ее на довольно нейтральном замечании, однако Хантер смотрел с таким интересом, что Блейн внезапно сам для себя решил продолжить.
– Внизу кажется, что глаза вот-вот вылезут из орбит, и постоянно болит голова. Каждый шаг дается с трудом, но когда я потом поднимаюсь на поверхность, я чувствую себя так, будто сделан из металла. Будто мне все нипочем. И океаны, – он открыто улыбнулся Хантеру, – мне по колено.
Тот хмыкнул, оценив шутку.
– Когда становится слишком туго, я прошу воду не давить так сильно, – признался Блейн. Этого он никому не говорил – вот так, прямо.
– Получается? – тихо спросил Хантер, словно уловив его настроение.
– Когда как.
На панели турболифта зажглась лампочка «Уровень 7», и тихо разъехавшиеся створки выпустили их из замкнутого пространства, которое внезапно стало ужасно тесным. Словно все слова, сказанные Блейном, раздулись и приобрели особый вес и смысл и заняли собой все свободное место между ним и Хантером.
Хантер вышел наружу, в то время как Блейн остался стоять в кабинке.
– Мне нужно вниз, – объяснил он, и Хантер кивнул.
Только вот взгляд свой не отвел до того самого момента, пока двери лифта не съехались и не скрыли лицо Блейна металлической стеной и толстым слоем воды.
Над станцией было темно и звездно.
Хорошая ночь. Ясная. Блейн надеялся, что сегодня обойдется без кошмаров.
Океан шипел и пенился у подножия верхнего уровня. Блейн сидел на уже давно облюбованном местечке на крыше с закрытыми глазами, откинув голову назад, и слушал. Время от времени он развлечения ради закручивал небольшие водяные воронки подальше от станции – совершенно безобидные, не то что настоящие океанские черные дыры, которые поглощали все на своем пути.
Услышав, как открывается верхний люк, он даже не дернулся. Были свои преимущества в том, чтобы знать наверняка, что помимо него на станции есть только один человек, который может вот так громко шагать.
Когда Хантер подошел ближе, Блейн не стал оборачиваться: шевелиться было лень. Тот легонько пнул его ногой – на самом деле едва коснулся носком кеда – делая знак, чтобы подвинулся, так что Блейн молча так и сделал.
Хорошая ночь, снова подумал он. Ясная. Пожалуй, он не против компании.
– Тебе никогда не хотелось летать? – нарушил такое внезапно уютное молчание Хантер, и Блейн вздрогнул – то ли от звука его голоса, то ли от самого вопроса.
– Бывает, – коротко ответил он. – Но потом я вспоминаю, что сожаления не приведут меня ни к чему хорошему.
И это тоже правда. Сожаления тянут вниз, умножают гравитацию. Блейн всегда думал, что – при всех своих очевидных талантах – от сожалений мог бы утонуть.
Хантер фыркнул.
– А мне никогда не хотелось. На земле хорошо, устойчиво, – он наконец-то прекратил возиться, устроился с удобством рядом с Блейном, но вместо неба всматривался в черную гладь воды, на которой расцветали огни станции.
– Кстати, – вспомнил Блейн, – насчет неба.
Хантер повернул к нему голову. Блейн никогда не думал, что тесно может быть и под открытым небом. У него за последние пару дней, наверное, развилась особо тяжелая форма клаустрофобии, только вот замкнутые пространства больше не были главной переменной в этом уравнении.
– По расписанию у одного из транспортных кораблей «Инновэйтив Рифт Энергетикс» завтра рейс к станции «Додж». Это совсем рядом. Я связался с их главным инженером: они передадут весточку пилоту, чтобы тот сделал дополнительную остановку на пути к континенту. Завтра ты уже будешь дома.
– Каким образом связался? – нахмурился Хантер и вообще выглядел так, словно новость не особо его порадовала. – Системы ведь до сих пор лежат.
Блейн смутился.
– У нас свои способы, – уклончиво ответил он, – я сделал это в тот же день, как ты сюда попал, но не был уверен, что получится.
Хантер присвистнул.
– Есть вообще что-нибудь, что вы, ребята, не можете?
– Многое, – почти улыбнулся ему Блейн, – очень многое.
Автор: Jackie.
Бета: sasta
Артер и оформитель: Now-or-Never
Размер: ~ 11 600 слов
Пейринг: Блейн Андерсон/Хантер Клэрингтон
Категория: слэш
Жанр: киберпанк для начинающих
Рейтинг: R
Саммари: В идеальном мире, где люди, которые могут больше, чем остальные, не поддаются гонениям, а служат своей стране, Блейн, псионик второй категории, выбирает жизнь посреди чертова океана. Только вот мир на поверку оказывается не таким идеальным, как он думал.
Предупреждения: AU, OOC - какой канон, спасибо за имена (с). Заимствования и отсылки.
Примечание: все арты в превью, полноразмер открывается по клику.
Ссылка на скачивание: .doc, .pdf, .fb2
Блейн сидел на огромной подводной глыбе: он не помнил, зачем он здесь, и любые попытки освежить память так или иначе проваливались. Это будто жизнь с чистого листа, где была только вода вокруг него, камень под ним и он сам, а остальное неважно – атрофия воспоминаний по ненадобности.
В спине немного тянуло: большие крылья, которыми он мог бы обнять самого себя, если бы захотел, доставляли определенные неудобства, пусть и преимущества вполне их окупали. Небольшие перышки у основания щекотали кожу, и Блейн подавил дрожь. Металл и пластик, составляющие каркас и внешние волокна крыльев, отозвались на его движение.
Блейн задрал голову и посмотрел наверх. Мало что было видно с этой глубины, кроме лужицы солнечного света, которая расползалась по воде, но он все равно надеялся, что хотя бы отражение облачного неба мелькнет где-то там, на поверхности.
Блейн легко спрыгнул с камня. Вода ему не мешала, наоборот, он находился в своей стихии. Здесь он точно знал, как рассчитать силу и к чему приведет то или иное его движение.
Подводные течения не способны были его пошатнуть: Блейн стоял, как титан – уверенно, широко расставив ноги, будто держа на своих плечах весь этот бесконечный пласт воды. Блейн расправил крылья – огромные, размашистые, тяжелые от навалившегося на них давления. Блейн хотел бы взлететь, но дно рассмеялось ему в лицо горстью песка и потянуло вниз, заставляя согнуться в три погибели, глотнуть этого песка и забить им все внутри.
Вокруг него была пустота, не свойственная океану: ни водорослей, ни рыб, ни обломков давно мертвых кораблей. Дно выглядело так, будто ядерные державы прошлись по нему торжественным парадом боеголовок. Блейн оглянулся по сторонам, и крылья его опустились: к чему расходовать силы, держа их в готовности ко взлету, если взлететь невозможно.
Блейн коснулся пальцами шеи и ощутил три аккуратных пореза на коже – это жабры. Он чувствовал, что где-то там возле ребер есть еще, и они пели от того, что одежда наконец-то не липла к телу.
Наверху что-то мелькнуло. Небольшая полутень, секундный отблеск, которого достаточно, чтобы счесть оптическим обманом, но Блейн все равно насторожился и присмотрелся. Очертания тени проступили четче, как картинка на бумаге, и Блейн с удивлением узнал в них Carassius Auratus. Золотая рыбка обыкновенная. Сейчас они более частые гости домашних аквариумов с полной имитацией оригинальной среды обитания, чем открытых вод.
«Пора загадать желание», – отстраненно подумал Блейн, не отрывая взгляда от силуэта рыбки, и заметил, как вода понемногу начала темнеть, словно кто-то наверху выключил солнце.
Вода пошла бурыми пятнами, подозрительно похожими на кровь, эти пятна были везде, и дышать внезапно стало слишком трудно: соль превратилась в болотную тину, а океанские воды стали густыми и вязкими, и Блейн отчаянно хватал ртом воздух, сглатывая черную воду вместе со слюной. Пятна теперь шли по его коже, ползли по крыльям, подбираясь к сердцу, будто какая-то зараза, и Блейн попытался их стряхнуть, но тщетно.
Последнее, что Блейн запомнил, прежде чем вода превратилась в грязь, – это голос: глубокий, утробный, так сразу и не разберешь, шел он сверху или откуда-то изнутри.
И этот голос прошептал ему: «Ты можешь летать».
Будильник, заведенный ровно на половину восьмого утра, надрывался так, словно у него был зуб на Блейна и заодно священная миссия – не дать ему поспать хоть чуточку дольше. Блейн встал по привычке, бросил взгляд на стену с установленным транслятором времени и прикрыл веки на мгновение: от того, как быстро отсчитывались секунды на трансляторе, у него рябило в глазах.
– Пожелание доброго утра будет не уместным, однако кофе уже ожидает на кухне, – проинформировал его БиТи, главный компьютер, весьма умело имитируя все оттенки человеческой речи. – Если поторопишься, он, возможно, даже не будет холодным.
Блейн фыркнул.
– Если опять окажется, что ты подсыпал туда какой-то гадости, урежу оперативку, – пригрозил он, натягивая футболку.
– За кого ты меня принимаешь? – оскорбился БиТи. – Отборные зерна из лучших плантаций. Самая крутая кофе-машина в радиусе нескольких тысяч миль, – да-да, Блейн оценил шутку. – Индивидуальный подход к приготовлению.
День, когда БиТи полностью осознал такую вещь как сарказм, стал одним из худших в жизни Блейна, определенно. Он потянулся, только что надетая, чуть измятая футболка подскочила, обнажая загорелый живот. Коснулся кончиками пальцев вшитых в кожу браслетов на шее – перед глазами вспышкой мелькнула картинка из его сна, в которой эти браслеты превратились в жабры – и инстинктивно бросил взгляд на руки. Туда, где на каждой было вшито еще по набору.
Блейн запустил пятерню в волосы и выглянул в огромный иллюминатор причудливой формы размером в полстены. Ему всегда было интересно, чем вообще думал тот человек, который проектировал это место. Картина за окном была неизменной – не то чтобы Блейн, конечно, рассчитывал на что-то другое.
Вода. Сплошные мили воды уходили аж до самой линии горизонта, пока не пропадали из поля зрения, но Блейн знал – на этом они не заканчивались.
Погода на первый взгляд радовала, так что он нажал небольшую кнопку на панели у иллюминатора, и стекло с тихим шипением опустилось вниз, впуская внутрь комнаты немного свежего воздуха. Блейн с интересом высунул голову наружу и глубоко вдохнул. Упершись руками в раму, куда ушло стекло, он заорал:
– Доброе утро, Атлантический океан!
В ответ, разумеется, он ничего не услышал, но ему и не надо было. Только БиТи деликатно кашлянул за спиной и прокомментировал:
– Очень по-взрослому, второй.
– Ты ничего не понимаешь, БиТи, – весело отозвался Блейн, закрывая иллюминатор. «Второй» прозвучало довольно пренебрежительно, но Блейну было откровенно плевать.
Ведь теперь утро и правда стало добрым.
БиТи не соврал («потому что этого действия нет в моих протоколах, второй»), кофе действительно ждал его на столе и даже был относительно теплым. Отхлебнув из чашки, Блейн вопросительно глянул туда, где обычно по утрам визор бормотал новости из внешнего мира.
– А что с визором? Тебе надоел треп ведущих или раздражают тяжеловесные рекламные блоки?
– Тебе снова снился кошмар, – заметил БиТи. Блейн нахмурился, не совсем понимая, какое это имеет отношение к его вопросу.
– И что?
– Ночью был сильный шторм, – принялся объяснять БиТи. – Из чего я заключил, что тебе опять снился кошмар. Что с тобой происходит?
Блейн нахмурился еще больше. Раньше это никогда не было проблемой: Блейн ведь с самого детства учился себя контролировать.
Когда около ста лет назад оказалось, что человечество снова продвинулось вперед по лестнице эволюции, о псиониках долго молчали, считая их угрозой. Но именно их появление стало индикатором зарождения нового строя общества, строя, власть в котором принадлежала экспертам.
И Знающие – как они себя называли – не стали молчать. Знающие заявили на весь мир о людях, чье единение с природой было настолько сильным, что они могли ею управлять.
Первая категория – те, кто способен заставить землю двигаться, повинуясь своей воле.
Вторая категория – те, перед кем расступаются моря и океаны.
Третья категория – те, кто может изменить направление ветра.
Четвертая категория – те, кто укрощают огонь.
Пожарных теперь набирали исключительно четвертой и второй категорий, спасателей – в основном, из первой и третьей. Псионики заняли определенную долю профессий, которыми отныне могли заниматься только они.
Но Блейну не хотелось спасать людей.
Он всегда знал, что принадлежал второй категории. С самого первого раза, когда он умудрился разбить стакан, а вся жидкость внутри так и осталась висеть в воздухе, болталась там, словно в невесомости, пока Блейн зачарованно не коснулся ее пальцем и не разрушил целостность материи. Пол в гостиной оказался не только усыпанным осколками стекла, но и щедро полит сверху водой. Блейн знал, что может заставить человека закипеть, словно вода в электрочайнике, и поднять его температуру до отметки, при которой не живут. Знал, что ему не нужны арктические морозы, чтобы устроить кому-то обморожение до смерти. Знал, что от его настроения может зависеть – штиль будет на море или высокобалльный шторм. Знал, что человек может умереть от обезвоживания – просто если Блейну так захочется.
Это знание было похоже на нефтяное пятно из дырявых трюмов барж, рассекающих океанские воды, которое загрязняло собой все. Это была черная вода на дне кристально-чистого озера, которая пока не проявилась, но рано или поздно выйдет на поверхность.
Блейн не хотел спасать людей – хорошо знал, что искушение поступить наоборот слишком велико. Не потому, что присвоенная категория равна автоматическому пропуску в лигу суперзлодеев, а потому что однажды каждый из них придет к мысли «а что, если попробовать?»
Не смотря ни на что, имя Блейна значилось в реестре с момента его первого инцидента. Он должен был служить своей стране – хорошо, что стране, по большому счету, плевать, как именно.
Новая комбинированная гидротермальная электростанция посреди Атлантического океана стала ему новым домом. Семь уровней из специальных сплавов, набитые технологиями под завязку: седьмой уровень, будто верхушка айсберга, возвышался над поверхностью океана, а остальные шесть почти на километр уходили своими металлическими корнями прямо ко дну, к рифтам Северо-Атлантического хребта.
Согласно проекту, Блейн в одиночку поддерживал способность станции к работе. В это же время нижние уровни станции были созданы для забора и использования гидротермальной энергии недр океана, а Блейну требовалось держать руку на пульсе: спускаться на рифт в небольшом батискафе. Корпорации все еще пытались разработать адекватный процесс автоматизации контроля рифта, но все усилия были тщетны: ни один беспилотный батискаф, ни один дрон не мог работать на рифте. Слишком неровное дно, слишком много и непредсказуемо источники генерируют горячие потоки, в которых не выживает ничто. Человек с его интуицией и умением анализировать оставался единственной работоспособной единицей в этой среде, а уж человек, которому вода была подконтрольна, имел и того больше преимуществ.
Мощные турбины станции работали 24/7, передавая энергию по сверхтонким и сверхпрочным проводам, которые под водой тянулись к материку по дну, повторяя все его изгибы, и позволяли освещать все побережье.
На станции Блейн был один – если не считать искусственного интеллекта, который жил в главном компьютере и контролировал все системы станции. Блейн, посмеиваясь от манеры разработчиков присваивать названия, дал ему имя БиТи, сокращенное от XRG-245 BowTie, названия его экспериментальной модели. БиТи должен был максимально точно воспроизводить человеческое общение, видно, кто бы ни был главным в этом энергетическом проекте, он немало переживал о том, чтобы Блейн не двинулся от скуки и одиночества.
Стоило признать, эта идея работала. Если бы не БиТи, Блейн бы наверняка начал разговаривать сам с собой или с иногда проплывающими мимо рыбешками и прочей живностью океана, которая, впрочем, предпочитала огибать станцию по дуге. Блейн их хорошо понимал: ему бы тоже не хотелось, чтобы его жизнь бесславно и болезненно закончилась где-то между лопастей турбин седьмого уровня.
Только вот штормы в последнее время участились. Как и странные сны, смысла которых Блейн не мог понять, и они бы даже беспокоили его, если бы у него была привычка беспокоиться о таких мелочах.
– Так что со штормом? – встревоженно спросил он, вспоминая, какой гладью стелился океан, когда он выглядывал из иллюминатора не далее получаса назад.
– Он вывел из строя системы внешних коммуникаций. Мы отрезаны от мира, второй, так что можешь начинать чувствовать себя, как на необитаемом острове, – голос БиТи был ровным и как никогда неживым. Блейн подавил глупое желание извиниться.
– Ты можешь починить?
– Если бы я мог, – теперь в голосе БиТи явственно послышалось раздражение, – я бы уже давно это сделал. Но повреждения исключительно технические: дело не в программировании или сбое системы. Требуется ручная калибровка спутника и, возможно, его ремонт или даже замена некоторых деталей.
Блейн помрачнел. Технические повреждения обычно означали только одно – чинить, за неимением других вариантов, придется ему.
– Что возвращает нас к моему вопросу, – тем временем продолжил БиТи. – Что тебе такого снится, что системы выходят из строя? Нам повезло, что это всего лишь коммуникации, все могло быть гораздо хуже. Что, если бы что-то случилось с внешними турбинами или линии передач не выдержали бы силы ветра?
– Ты прекрасно знаешь, что эти линии передач выдержат даже 12 баллов по Бофорту, – резко ответил Блейн, складывая руки на груди в защитном жесте. – К тому же у нас есть подводные кабели. И с каких пор в твоих протоколах появилась функция "читать мораль"?
– Она всегда там была, просто раньше я был милосерден, – парировал БиТи. – Попытка сменить тему не сработает. Ты нестабилен и угрожаешь работе станции.
– Я держу эту станцию на плаву, – повысил голос Блейн.
– Это я держу эту станцию на плаву, – невозмутимо поправил его БиТи. Ну, это действительно было так. Но Блейн все равно не собирался сдавать позиции и умалять свои заслуги.
– Технически разницы нет, – проворчал он.
– На самом деле я спрашиваю из вежливости, как вы, люди, это называете, – продолжал наседать БиТи, игнорируя его слова. – Ты прекрасно знаешь, что я могу узнать и так.
А вот это был серьезный аргумент. И Блейн знал, что, несмотря на приближенность к человеческому характеру и встроенным паттернам человеческого поведения, БиТи не был человеком. И понятие личного пространства, элементарной приватности легко отметались им, будто ненужные мелочи и издержки человеческого существования, с которыми ему приходится иметь дело.
– Хорошо, адская машина, чего ты хочешь? – сдался Блейн.
– Я хочу, чтобы ты объяснил мне, как ты это делаешь.
– Что именно? – не понял Блейн.
– Как ты создал этот шторм? Немного не твоя юрисдикция, второй, не находишь?
Блейн неопределенно пожал плечами. Теперь до него дошло, о чем говорил БиТи. В природе любого шторма – пусть даже случавшегося на воде – был ветер. А это уже недоступная ему третья категория пси-влияния. Очередное упущение эволюции (или как знать – удачное ограничение): невозможно владеть несколькими способностями одновременно. Человеческий мозг изменился и способен выдержать определенную нагрузку, но две способности и больше – это превышение пси-порога. Даже если с ними и рождались, то не жили – это точно.
– Я думаю, – медленно начал он, осторожно подбирая слова, – в этом случае шторм сработал как улица с двусторонним движением. Я создал определенные колебания изнутри, пошла волна такой силы и высоты, что повлекла за собой движения нижних воздушных масс. Это единственное разумное объяснение.
– Не ветер вызвал волну, а волна ветер? – БиТи был скептичен. – Ты уверен, что не прогуливал уроки физики в школе?
– Я проспал их все, – легкомысленно отмахнулся Блейн. – Лучше скажи, сколько времени потребуется на ремонт.
БиТи замолчал на несколько секунд. Блейн знал, что тот проводит расчеты.
– Если дело только в ремонте, то хватит и двух дней, – наконец-то отозвался БиТи. – Если же в замене деталей, то мы влипли. Запасных частей к спутнику у нас нет, придется ждать, пока прибудет кавалерия.
Кавалерией БиТи почему-то называл еженедельно приходивший вертолет с припасами, техникой, деталями и всем, что Блейн предварительно заказывал.
– Можешь определить характер повреждений?
– Я уже определил, умник, – фыркнул БиТи. – Тех-ни-чес-ки-е. По слогам понятнее?
– Я был бы очень благодарен, если бы ты определил конкретнее, – отозвался Блейн. – Нужна замена деталей или нет? Проведи какую-нибудь диагностику или что ты там обычно делаешь.
На это БиТи отвечать не собирался, судя по воцарившемуся на кухне молчанию. Теперь определить – собирался тот проводить какую-то проверку или просто решил подействовать Блейну на нервы – было довольно проблематично. В несколько торопливых глотков Блейн допил кофе.
– Я на осмотр. Дай знать, когда появятся какие-то новости.
Плановые осмотры станции по утрам были необходимым злом.
Этим мог бы заниматься и БиТи, строго говоря, но Блейну не нравилось сидеть на месте. Опасно сидеть на месте, когда вокруг одна вода, механизмы и не в меру болтливый ИИ, так что он старался по максимуму занять себя делом в свободное время.
На седьмом уровне станции располагались жилые помещения – кухня, спальни, медотсек, гостиные и другие комнаты, в которых можно было найти средства, чтобы скрасить досуг. Определенный расчет во всем этом, конечно же, был: благодаря жилому уровню на поверхности Блейн не должен был чувствовать себя так, будто находится взаперти. Очередная красивая иллюзия от «Инновэйтив Рифт Энергетикс», компании, которая владела подводными электростанциями по всему миру и была гигантским монополистом в области комбинированной энергетики.
Все, что было ниже, – сплошные лаборатории и технические отсеки, где станция под совместным руководством Блейна и БиТи работала на полную мощь. Шестой уровень был запасным для седьмого, по сути – еще один жилой этаж, наверное, на случай, если персонал станции комплектуется не одним человеком, а целой командой специалистов.
На пятом располагались лаборатории. Армия компьютеров, которая, наверное, будь у Блейна такое желание, могла бы захватить мир, занималась исследованиями дна, водных масс и их обитателей на разных глубинах. Ежедневный отчет о состоянии рифта, который направлялся в научный департамент «Инновэйтив Рифт Энергетикс», по размерам напоминал небольшую книжицу. Блейн частично был составителем этих отчетов и просматривал их время от времени – когда попадалось что-то особенно интересное или попросту нападала бессонница.
Четвертый уровень отвечал за жизнеобеспечение всей станции. Уровень кислорода и его модификации в зависимости от уровня и глубины, на которой находился на тот момент Блейн, охранные и сигнальные системы, обеспечение электричеством. Четвертый уровень был мини-электростанцией внутри электростанции, и эта рекурсия Блейну никогда не надоедала.
Третий уровень был мертв. Никакого тебе тихого гудения механизмов, ни одного включенного компьютера, только многочисленные консоли и одна-единственная красная кнопка. Третий уровень был резервным этажом – на случай, если системы четвертого выйдут из строя. Тогда третий уровень должен был ожить и взвалить на свои оперативные системы всю станцию.
Второй отвечал за передачу энергии по упрочненным подводным кабелям, которые стелились по всему дну в направлении большой земли. Ну а первый, первый уровень был самим дном. Местом, где открывались нижние шлюзы, местом, откуда шел забор энергии, местом, где тьму не способен был рассеять даже свет. Первый уровень был последней остановкой перед бездной, где стены давили и могли рассыпаться каждую секунду, где дно менялось и потряхивало.
Блейн замер перед шлюзом, на котором было крупными буквами написано «Уровень 1», потер виски, которые начало ломить, и движением, больше напоминающим удар, приложил ладонь к пропускной панели.
Пришло время спуститься в ад.
Только во время пребывания на первом уровне Блейн как никогда отчетливо начинал понимать, почему именно он занимался этой работой. В его комплект «специалиста второй категории» входило множество талантов, – как удачно, что возможность сопротивления давлению была одним из них.
В этой конкретной точке океана, где находилась станция, хребет шел на возвышение, и глубина составляла всего 940 метров. Давление – чуть больше девяноста атмосфер, и этого было вполне достаточно, чтобы размазать обычного человека без подготовки и снаряжения по стенке тонким слоем. Блейн чувствовал, как вода ежесекундно пыталась прорвать оборону, давила на станцию, будто стараясь вытолкнуть из себя инородный объект, но и станции, и самому Блейну упрямства было не занимать. Он не мог, разумеется, сделать так, чтобы давление сошло на нет, остались еще законы физики, сломать которые ему не под силу, но «отключиться» от воздействия – это совсем другое дело.
Внизу Блейн чувствовал себя тяжелым, неповоротливым, и глаза постоянно жгло, но это не мешало ему выполнять работу и тем самым экономить огромные суммы для «Инновэйтив Рифт Энергетикс», потому что на подготовку «специалистов» средств требовалось гораздо меньше.
Индикаторы движения говорили о том, что за ночь дно сдвинулось на пару миллиметров. Посчитав изменения не критичными, Блейн отвернулся от экрана и подошел к мигающему зеленым огромному сонару, который как раз засек что-то крупное в глубине. Это что-то, похоже, кружило вокруг станции, влекомое огнями прожекторов, но Блейн остался спокоен и свет выключать не стал.
Обитатели океана – даже те призрачные монстры, которых сонары не могли видеть, – уже давно не трогали станцию, предпочитая обходить ее стороной. Блейн позаботился о том, чтобы все они на своей шкуре почувствовали: воды станут для них очень неприветливым местом, стоит им только попытаться коснуться стен или аппаратов, которые принадлежали ему.
Транслятор, такой же, как и у Блейна в комнате, сообщал: «До вылазки на дно осталось девять дней двадцать три часа десять минут и семь секунд». Блейн довольно часто выбирался на рифт, чтобы самому обследовать разломы, однако случались и длительные паузы – вот как сейчас. Внутри небольшого батискафа, рассчитанного на одного человека, Блейн был похож на огромное бьющееся сердце.
Заключив, что все приборы работают нормально, а за ночь на дне не случилось ничего такого, что требовало бы его внимания и присутствия внизу, Блейн решил, что пора подняться и заняться коммуникациями. Где-то на краю сознания он видел и слышал все, чем занимался БиТи во время его отсутствия, но позволил всей этой информации там и остаться, не вникая в нее раньше времени: проще было спросить лично. Осталось только одно – проверить ядро.
Блейн толкнул дверь в соседний отсек.
С любопытством осматриваясь и пару раз едва не врезавшись в туго натянутые через все помещение тросы, он прошел по извивающемуся мосту из сплава, который противостоял давлению. Из специальных резервуаров по бокам лилась вода и создавала шум, будто какой-нибудь крупный водопад. Особенности акустики.
Рядом гудели перерабатывающие турбины. По всему отсеку на огромных колоннах были развешаны плоские экраны, по которым сейчас можно было проследить основные процессы, которыми была занята станция.
Над водой сплелись огромные металлические щупальца с шипами, которые «росли» из специальной камеры. Блейн знал, что такими же щупальцами была оплетена вся станция – незримо, разумеется, но тем не менее.
– Давно не виделись, – доброжелательно поздоровался он, повернувшись лицом к камере.
– Был бы рад не видеть тебя еще столько же, – фыркнул голос в ответ.
– Хорошо выглядишь, – продолжил светский диалог Блейн.
БиТи в кои-то веки вежливость не оценил, и одно из щупалец явно попыталось изобразить художественный посыл куда подальше.
Что тут скажешь: в своем истинном облике БиТи был не намного приятнее, чем через системы внутренней связи.
Всю информацию о диагностике систем внешних коммуникаций БиТи передал Блейну через браслеты. Иногда его собственный мозг напоминал ему небольшой компьютер, и это все еще было немного странно – быть вот так связанным с искусственным интеллектом.
Новости у БиТи были хорошие: замены деталей не требовалось, всего лишь ручная калибровка. А это значило, что всего пара дней на солнцепеке, и утро снова будет начинаться раздражающими передачами с преувеличенно бодрыми голограммами ведущих.
Пока турболифт поднимал Блейна на поверхность, тот чувствовал себя так, словно с его плеч валились камни весом в тонну каждый. Из-за перепадов давления между уровнями ему всегда казалось, что первые шаги на поверхности давались слишком легко – будто он был почти готов взлететь, вот-вот взмыть вверх, и ни непроницаемый потолок, ни вторая категория не были ему преградой.
Блейн вышел из лифта в приподнятом настроении. По дороге заскочил за инструментами – надеялся если не начать ремонт немедленно, то хотя бы оценить ситуацию.
Голос БиТи в ухе сообщил, что по результатам внутренней проверки станция работала без перебоев и на полную мощность, но об этом Блейн знал и так. В конце концов, он видел то, что видел БиТи, он осознавал то, что осознавал БиТи, и был полностью способен самостоятельно сделать выводы.
Выход наружу был надежно заперт для всякого, кому неизвестны коды доступа, но, разумеется, Блейн был в курсе. БиТи менял коды примерно раз в неделю как дань безопасности (или здоровой машинной паранойе), но ни одно изменение в системе не могло укрыться от Блейна.
Прохладный ветер трепал его по щекам, будто говоря – «я не сержусь на тебя, мальчик, за свободу нечего сердиться» – и Блейн тряхнул головой, отгоняя дурацкие ассоциации. Вода пела, учуяв близость своего хозяина, который в кои-то веки не прятался от нее за крепкими стенами, и волны ластились к нему, облизывая станцию. Блейн улыбнулся, прислушиваясь. Сила сосредоточилась на подушечках пальцев, потянула кожу, как бывало, когда долго держишь руки под водой, и Блейну не терпелось нырнуть, осесть на дно, поздороваться с рыбами и уйти в самую темноту, где изнутри бил гидротермальный источник.
Атлантический океан был живым, и пусть никто другой не мог этого слышать, но он всегда говорил с Блейном. Всегда по-своему отвечал на все его утренние приветствия.
Разочарованно выдохнув, Блейн вспомнил о том, что ему предстояла долгая работа. Волны пару раз неодобрительно ударились о стены, зеркаля настроение хозяина, но тут же затихли, стоило ему отдать мысленный приказ – «не мешать».
Спутник находился на самой высокой точке крыши станции. Он был сделан из специальных сплавов, как и сама станция. Спутниковая связь была не самым идеальным вариантом: многое зависело от состояния атмосферы, да и задержки порой случались, даже несмотря на весь тот прогресс, которого удалось добиться в области коммуникаций в последнее время, однако спутник совершал прием и передачу сразу из нескольких плоскостей, позволяя неоднократно использовать одни и те же каналы, эффективно распределял нагрузку между ними и был настроен абсолютно на все официально разрешенные частоты. И наверняка отслеживался.
Блейн совсем не питал иллюзий по этому поводу. На его плечах лежало куда больше семи уровней сложнейшего энергетического механизма – в условиях, когда потребление энергии росло, а источники, из которых ее можно было получать, истощались с потрясающей скоростью, Блейн был титаном, только вот вместо неба держал на себе целое побережье – от мыса до мыса. Малейший сбой мог привести к тому, что вся громадная махина, в которую превратилось современное общество, лишилась бы основного – энергии, которая давно стала почти синонимом жизни. Голограммы, суперкомпьютеры, навороченная техника корпораций, промышленные производства, транспорт, средства массовой информации и многое другое – все это пожирало энергию, и Блейн был ее дилером. Одним из многих, разумеется, но от этого поводов «присматривать» за ним становилось даже больше. Вдоль Северо-Атлантического хребта работали и другие – Блейн мог назвать по меньшей мере пять имен, если ничего не изменилось за последний месяц, – но у них была немного другая задача.
В ухе зашипело, и от неожиданности Блейн дернулся.
Способы, которыми БиТи пытался привлечь внимание, всегда были далеки от идеала, но Блейн подозревал, что тот выбирал их именно поэтому.
– Я думал, что обойдусь как-нибудь без тебя, – заметил Блейн. Вранье, конечно, но у всех свои маленькие слабости.
– Я бы хотел на это посмотреть, – парировал БиТи. – Решил, что лучше вмешаться, пока ты своими, безусловно, глубокими техническими познаниями не усугубил ситуацию.
– У меня превосходные технические познания, ты просто забыл, – пробормотал Блейн, внимательно осматривая спутник. С которым на первый взгляд все было совершенно в порядке.
– Я ничего не забываю, – авторитетно проскрипел БиТи. Блейн решил позволить ему оставить последнее слово за собой и практически сразу же пожалел об этом, мысленно давая себе подзатыльник. Не стоило воспитывать в БиТи дурные привычки, от которых тот и так повсеместно страдал, будто переняв все самые худшие блейновы черты. – И ты смотришь не туда, – добавил он, видимо, устав наблюдать за тем, как Блейн тщетно пытался понять, в чем проблема. Эффективнее в этом случае было показать, что БиТи и сделал.
Когда он четко обозначал свое присутствие внутри Блейна, тому всегда казалось, что браслеты под сердцем нагревались, а те, что у шеи и на руках, начинали покалывать кожу. Он знал, что все это в его голове и на самом деле ничего такого нет, но в глубине души был рад этой реакции. Он не боялся, что БиТи может взять над ним верх или сделает что-то недопустимое в рамках его протоколов, ему просто нравилось знать заранее. Никому не будет хуже от маленького предупреждения, верно?
БиТи превратил сетчатку глаз Блейна в свой маленький личный компьютер. Ярко-зеленая стрелка вспыхнула перед ним, отчетливо указывая на местечко между проводов. Где-то на фоне Блейн будто со стороны видел, как его собственные глаза оценивают обстановку так, как ее оценивал бы механизм, – системно, разлагая на части и этапы, выделяя главное, составляя алгоритмы решений и тут же проверяя их на абстрактных моделях, которым почему-то нашлось место в его голове.
Присутствие БиТи и все действия, которые он выполнял, будучи в повышенной зоне контакта с Блейном, всегда ошеломляли и напоминали Блейну волны, которые накатывали, не давая толком вынырнуть. Хорошо, что Блейн умел с ними справляться – а значит, и с искусственным интеллектом тоже справится.
– Плата сгорела, – нахмурился Блейн и обратился к БиТи, – ты же говорил, что не придется ничего менять. Как вообще вышло, что она сгорела. При чем здесь шторм?
– Интересно, да? – ответил БиТи. – Когда я проводил диагностику систем, повреждения были зафиксированы в одной из антенн, которой всего лишь требовалась калибровка. Могу продемонстрировать лог записи, если хочешь.
Блейн потер переносицу, ощущая пальцами давно сломанную и сросшуюся кость, и выпрямился. Инструменты так и остались бесполезно лежать у его ног. Солнце начало основательно припекать, волосы назойливо лезли в глаза – мысль, что надо бы постричься, некстати мелькнула и тут же исчезла. Блейн всматривался в размытый сизый горизонт и обдумывал варианты. Ветер пробрался под футболку, и Блейн вздрогнул от того, как кожа моментально покрылась мурашками. Он обернулся, ни на что не рассчитывая, просто внутренне зная, что должен, и тут же приподнял брови в удивлении.
БиТи все еще был подключен: это Блейн мог сказать, судя по непрекращающемуся жжению у ребер. Он моргнул пару раз и сделал так, что БиТи его глазами приблизил изображение.
– Скажи мне, – медленно начал он, – что ты видишь то же, что и я.
– Да, второй, – подтвердил тот. – Может, не будешь стоять истуканом и сделаешь что-нибудь?
– Открывай нижний шлюз и готовь медотсек, у нас человек за бортом, – скомандовал Блейн, стягивая с себя футболку. Жалко было мочить вот так сразу: новая. – Черт, всегда мечтал это сказать.
Человек за бортом.
Прислушиваясь к одобрительным песням волн, которые обещали ему, что с незнакомцем все будет хорошо, Блейн намеревался составить ему компанию.
Черт, а он был тяжелым.
Не то чтобы Блейн собирался тащить его на себе в одиночку, разумеется. Как только нижний шлюз седьмого уровня был открыт, волны внесли их обоих в помещение, впрочем, не очень-то заботясь об их удобстве. Блейн больно стукнулся головой о пол и зашипел, когда вода схлынула сквозь фильтры, возвращаясь в океан. Соль приятно тянула кожу, и он поднялся на ноги и подошел к незнакомцу, который лежал на спине и смотрел на него слезящимися, чуть покрасневшими от воды глазами.
Блейн окинул его взглядом: ростом повыше, да и комплекцией побольше, одет, как гражданский. Волосы у него немного выгорели на солнце за то недолгое время, что он провел дрейфуя на поверхности океана. По жилистым рукам к запястьям бежали татуировки – четыре долгих столбца цифр на каждой – словно какие-то матрицы, слишком разожравшиеся по вертикали.
Блейн протянул ему ладонь, чтобы помочь встать, и краем глаза уловил, как внутренняя дверь отсека открылась, и мелкие боты вкатили внутрь носилки из медотсека. Незнакомец поднялся на ноги, но все еще покачивался, так что Блейн усилил хватку, удерживая его на месте. Кожа у него была все еще влажной и горячей.
– Никаких носилок, – предупреждающе прорычал он. Неплохо, как для человека, у которого, как минимум солнечный удар и как максимум обезвоживание.
– Предлагаешь мне тащить тебя? – усмехнулся Блейн, скорее, своим мыслям, чем незнакомцу.
– Я сам, – дернул плечом тот, сбрасывая руку Блейна.
– Как тебя зовут? – Блейн решил зайти с другой стороны. Тот бросил на него тяжелый взгляд, но коротко ответил, не добавляя что-либо еще:
– Хантер.
Блейн просиял и снова протянул ему ладонь – на сей раз для рукопожатия.
– Приятно познакомиться, Хантер, меня зовут Блейн. Блейн Андерсон.
Хантер посмотрел на его руку так, будто она была ядовитой змеей.
К медотсеку Хантер и правда дошел сам – впрочем, Блейн подозревал, что исключительно на своем ослином упрямстве. Сам уселся на жесткую койку, со всей стойкостью выдержал все процедуры, которые БиТи и его ручные боты ему уготовили, даже ни разу не поморщившись.
– Где я? – наконец-то подал голос он, все еще не глядя Блейна. Кажется, он не очень-то ему нравился. Блейн, который до этого сидел с закрытыми глазами и прогонял перед глазами последнюю информацию с аппаратов нижнего уровня, поднял на него взгляд. От такого резкого перехода ему казалось, что и лицо Хантера зарябило цифрами и графиками. Он легко тряхнул головой – волосы, уже успевшие высохнуть, снова стали ужасающе кудрявыми и полезли в глаза.
– Гидротермальная станция «Челленджер». Должен сказать, – хмыкнул он, – ты заплыл далековато от берега.
– Мы плыли от Канаров к Тринидаду, – Хантер если и обратил внимание на что-то, то не подал виду. – Обычное торговое судно, ничего особенного. Преодолели большую часть пути, как понимаешь, но вчера ночью течение будто взбесилось: ни один прибор не смог предугадать, что поднимется такой шторм.
Блейн почувствовал себя виноватым. Он и понятия не имел, что взбудоражил воду на таком расстоянии – разве что корабль, на котором плыл Хантер, подошел слишком близко. Что-то подсказывало ему, что не стоит упоминать, кто был ответственен за шторм.
– Мы заработали пробоину, – тем временем равнодушно продолжил Хантер. Будто не о себе рассказывал. – И пошли ко дну.
– Кто-нибудь еще выбрался? – осторожно спросил Блейн.
– Не знаю, – пожал плечами Хантер. – Мне повезло найти какой-то обломок и вцепиться в него изо всех сил. Очнулся я уже утром – и на горизонте маячила ваша станция. Слушай, – Хантер на мгновение заколебался, – мне нужно, чтобы ты сообщил на континент. О том, что судно не придет в порт, и моим родным. Они должны знать, что со мной все в порядке.
Блейн потер шею, не зная, как бы получше сформулировать.
– Я не могу, – в конце концов, на выдохе сказал он. Брови Хантера взметнулись вверх, и его лицо приобрело то самое угрожающее выражение, которое наверняка означало, что он заставит. И часа не прошло, а этот парень уже как на ладони. Не дожидаясь, пока Хантер начнет озвучивать угрозы, которые уже роились в его голове, судя по тому же выражению лица, которое за секунду из угрожающего превратилось в кровожадное, Блейн добавил. – Шторм коснулся и нас тоже. Системы коммуникации повреждены, причем гораздо сильнее, чем я думал. Сгорела плата, отвечающая за передачу информации: это значит, что мы можем отправлять сообщения, посылать радиосигналы, телеграфировать, стучать морзянкой через все доступные нам каналы, но… – Блейн сочувственно покачал головой, – но континент не получит ни одно из этих сообщений.
Хантер в порыве злости стукнул кулаком по койке, и Блейн вздрогнул, но ни на йоту не изменился в лице, на котором застыла маска сочувствия.
– Мне очень жаль, Хантер, – искренне сказал он, но тот только отмахнулся.
– Да ничерта тебе не жаль.
– Послушай, Хантер, – мягко начал он. – Что бы ты ни думал, ты здесь ненадолго. Раз в неделю приходит транспорт – доставка припасов и прочих жизненно важных вещей. Предыдущий был вчера: мы обеспечены на неделю, и, возможно, корпорация захочет отправить к нам кого-то раньше недельного срока, когда поймет, что не получает ежедневные отчеты о работе. «Челленджер» не тюрьма.
– Да? – ядовито процедил Хантер. – А как по мне, то очень похоже. Интересно, все ли твои люди придерживаются твоей точки зрения?
– «Челленджер» – не тюрьма, – повторил он и неожиданно для Хантера усмехнулся. – Если уж проводить аналогии, то, скорее, камера-одиночка. Но я не жалуюсь – и тебе не стоит.
– Ты здесь один?
Блейн кивнул. Хантер подозрительно посмотрел на него, и Блейн не выдержал и рассмеялся.
– С моим психическим здоровьем все в норме. Иначе меня бы здесь не было, не так ли?
– Оно было в норме, когда тебя назначили, – поправил его Хантер. – А что случилось с твоей башкой за все то время, пока ты здесь, это уже другая история.
Блейн снова коротко рассмеялся – будто предположения Хантера его совсем не задевали. В общем-то, они и правда не задевали.
– Ты понравишься местному главному компьютеру, – пообещал он. – Наконец-то появился человек, который разделяет все его опасения.
БиТи не преминул влезть в разговор, как только представилась возможность, – раз уж его все равно упомянули.
– Я бы попросил не делать никаких заявлений от моего имени, мистер Андерсон, – важно проскрипел этот напыщенный электронный индюк. Мистер Андерсон, серьезно? Это что-то новенькое.
– Это БиТи, сокращенно от BowTie. Искусственный интеллект, который контролирует станцию.
– Привет, Мотылек, – мгновенно переиначил имя БиТи на свой лад Хантер. – Как дела?
Блейн уже приготовился к традиционной саркастичной тираде и к тому, как БиТи будет протестовать против новой клички (совершенно глупой, если спросить Блейна), ведь и сам Блейн отпирался бы, но тот, к его удивлению, не стал. Словно Хантер погладил его по шерстке, и БиТи вдруг растерял всю свою колкость.
– Доброе утро, за бортом стабильный штиль, «Челленджер» работает, но системы коммуникаций все еще лежат, гостевая каюта на седьмом уровне уже готова к использованию. Добро пожаловать на борт.
– Спасибо, Мотылек, – Блейн впервые увидел, как Хантер улыбнулся – немного хищно, но с определенной долей нежности, что, как Блейн уже успел понять, было для него совсем нехарактерно.
Внутри что-то неприятно кольнуло, как будто БиТи попытался подключиться, а потом передумал.
Хантер довольно быстро освоился на станции – подозрительно быстро для человека, которого возмущала сама перспектива.
Гостевая каюта находилась дальше по коридору от каюты Блейна, да и вообще, станция, пусть и семиуровневая, была довольно тесной для двоих – такое заключение Блейн сделал спустя день после появления Хантера на «Челленджере». Потому что Хантер был натурально везде, складывалось такое ощущение, что он специально путался под ногами и пытался вывести Блейна из себя. Конечно, если бы он знал Блейна получше, то понимал бы, что нужно что-то посерьезнее для того, чтобы его взбесить: в конце концов, долгое время его единственным соседом был до чертиков язвительный искусственный интеллект, что не могло не накладывать отпечаток.
Когда Блейн утром вошел на кухню, Хантер уже сидел за столом, миролюбиво разговаривая с БиТи.
– Доброе утро, – поздоровался Блейн, и Хантер удостоил его легким кивком и взглядом мимо, а БиТи – уже заваренным кофе. Он сел напротив Хантера, и за столом повисла неловкая пауза. Блейн громко отхлебнул из своей чашки, давая понять, что их разговор с БиТи его не так уж и волнует, и задумался о том, насколько непривычно и даже неправильно ощущалась вся эта сцена. Наверное, он слишком отвык от обычного человеческого общения, но поймал себя на мысли, что ему не очень-то и хотелось. В конце концов, у него было все, что нужно, и Хантер как друг, собеседник или попросту представитель того же биологического вида не вызывал в нем никакого интереса.
Он так погрузился в размышления, что даже не заметил, как Хантер обратился к нему. Пару раз моргнув, он наткнулся на уже ставшее нормой равнодушное выражение лица.
– Я говорю, – повторил тот, – что насчет транспорта? Я мог бы добраться до континента самостоятельно.
Блейн рассеянно покачал головой в ответ.
– Не мог бы.
– Это еще почему? – сложил руки на груди Хантер. – Я был не в одном рейсе, думаешь, не знаю, как это делается?
– Думаю, что это не самая лучшая идея – плыть на такое расстояние на небольшой спасательной шлюпке, которая вряд ли выдержит, если нагрянет еще один такой шторм, – спокойно объяснил Блейн. – Мне казалось, это очевидно.
– Ну, это уже будет не твоя забота, верно? – съязвил Хантер, скорее, по инерции, чем всерьез. Он-то понимал, что Блейн был прав. Если не врал, конечно, про свои многочисленные рейсы.
– Да нет, – Блейн отставил чашку в сторону и посмотрел Хантеру в глаза, ловя его взгляд и намертво распиная его, словно бабочку иголками. – Как раз моя. Я несу за тебя ответственность, пока ты находишься на территории моей станции, как бы глупо это не звучало и как бы тебе не хотелось, чтобы все было по-другому.
Хантер предпочел оставить его слова без ответа, Блейн взъерошил волосы в явно усталом жесте. Утро начиналось просто прекрасно: он откуда-то знал, что с Хантером они вряд ли уживутся. Хотя бы потому, что искусственный интеллект Хантеру явно нравился больше, чем сам Блейн. Не то чтобы его это расстраивало, конечно.
– Я вниз, – встал из-за стола он, оставляя недопитый кофе. Настроение спокойно завтракать вдруг испарилось: Блейн даже почувствовал, что ему срочно требуется на глубину, туда, где давление выбьет из него странный, необъяснимый привкус горечи на языке. – Оставайся наверху, – бросил он Хантеру, не глядя на него, и вышел, не оборачиваясь. Согласился Хантер или нет – он уже не увидел.
Но подозревал, что нет.
«Камера» БиТи на первом уровне была похожа на механического осьминога с невероятно гибкими щупальцами. Тот, кажется, снова пытался что-то объяснить Блейну жестами, ворочая этими самыми щупальцами под водой, но Блейн был слегка не в настроении читать знаки.
Мониторы показывали, что неподалеку – где-то на краю зоны досягаемости сонара – вскрылся новый гейзер. Блейн даже думал, не плюнуть ли на все и не выйти на дно, чтобы проверить: сделать пару новых проб воды, но оставлять станцию исключительно на БиТи не очень хотелось, так что он раздосадованно выпустил через шлюз очередного дрона, который, скорее всего, не вернется, попав в горячий поток.
– Прекрати уничтожать моих дронов, – недовольно заговорил БиТи, который все это время предпочитал прикидываться тремя обезьянами – теми самыми, которые не видят, не слышат и не говорят.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Блейн. – Ничего с ним не случится.
Конечно же, на самом деле он так не думал, но БиТи об этом знать не следовало.
– Это будет уже пятый за два месяца, – продолжил напирать тот.
– Ты слишком рано списываешь его со счетов. И потом… – Блейн сделал паузу, – что ты здесь забыл? Разве Хантер не нуждается в том, чтобы кто-то его развлекал?
Ладно, последнее он не планировал говорить. Просто давление и правда выбило из него немного дури – подумаешь, просто теперь вся эта дурь выходила через рот, когда он озвучивал то, что совсем не хотел озвучивать. БиТи победно хмыкнул.
– А ты хотел бы сам его развлекать?
– Мимо, – хрипло пропел Блейн: голос внезапно сдал.
– Значит, тебя бесит, что ты ему не нравишься? – снова попробовал угадать БиТи.
– Снова мимо.
На самом деле сложно было сказать, что именно его бесило. Хантер не вписывался ни в одну схему поведения, которую Блейн от него ожидал, и в нем не было ни капли благодарности, а вот заносчивость и снисходительность лилась через край. Он одним своим появлением вытащил Блейна из его зоны комфорта, в которую превратилась вся станция, и это, знаете ли, очень неприятно, когда весь твой дом оказывается весьма некомфортным местом.
Решив, что эта тема не стоит размышлений, Блейн снова отвлекся на показания сонара.
Прошло еще два дня, прежде чем Хантер хмуро попросил его показать нижние уровни. Блейн посмотрел на него, скрыв удивление во взгляде, но согласился.
– Но не дальше пятого, – предупредил он. – Обычному человеку там не удержаться.
Хантер просто кивнул, не возражая.
– Так что, – снова подал голос он, когда они оказались в турболифте, – каково это – быть специалистом второй категории?
Блейн неопределенно пожал плечами.
– Обычно. Если хорошенько прислушаться, я бы, наверное, мог услышать воду внутри тебя.
– Гадость, – хохотнул Хантер, – лучше не надо.
– Согласен, – улыбнулся ему Блейн. – Уровень шесть. Все то же самое, что и на седьмом, ничего интересного, по правде говоря.
– А зачем делать целый уровень, чтобы оставлять его в итоге пустующим?
– Планировка для всех станций на примерно километровой глубине стандартная. Те, которые уходят под воду на два километра и больше, уже не возвышаются над поверхностью: именно туда набирают целые команды людей, которые работают посменно. Здесь? Здесь практически курорт в сравнении.
– Скучно не бывает? – окинул его проницательным взглядом Хантер, и Блейн покачал головой.
– Я люблю свою работу.
По уровню ходили, в основном, молча. Иногда Хантер задавал вопросы, Блейн отвечал, но полноценная беседа так и не завязывалась. Узнав Хантера немного получше, Блейн пришел к выводу, что конкретно сейчас беседа его не очень интересовала.
На пятом уровне Хантер предсказуемо оживился.
– Ничего не понимаю в компьютерах, – мимоходом заметил он, оглядываясь по сторонам посреди огромного зала, набитого техникой, – но выглядит круто.
Блейн понимающе улыбнулся: пятый уровень был его персональной гордостью.
– Удивительно, что одному человеку доверяют все это, – заметил Хантер.
– Я прошел тесты, – отозвался Блейн, прекрасно поняв, к чему тот клонит. – Никакого желания мирового господства, как ты понимаешь, у меня никто не обнаружил.
– А оно есть? – с любопытством вскинул голову Хантер. – На самом деле?
– Нет, – честно ответил Блейн. – Я не уникален. Таких, как я, много: с чего бы миру принадлежать мне одному? – и почувствовав, что тема становится слишком серьезной, пошутил, скривив губы в улыбке: – Мне бы и одного океана хватило.
– Пойдем отсюда, – предложил Хантер. – Голова просто раскалывается. Как ты это терпишь постоянно? Внизу ведь куда хуже.
– Не знаю, привык, – бросил Блейн, давая Хантеру возможность первым пройти к турболифту. Правило пребывания на «Челленджере» №-я-забыл: никогда не оставлять посторонних в лабораториях. – Дышать там почти невозможно: система вентиляции и жизнеобеспечения на одном из уровней ответственна за подачу воздуха, потому что там внизу концентрация всех тех вещей, которыми лучше не дышать, настолько высока, что способна убить. Адреналин еще тот: долго пришлось привыкать полагаться на эти штуки и не представлять, как любой вдох может стать последним. С давлением хуже.
Он не думал развивать эту тему, оставив ее на довольно нейтральном замечании, однако Хантер смотрел с таким интересом, что Блейн внезапно сам для себя решил продолжить.
– Внизу кажется, что глаза вот-вот вылезут из орбит, и постоянно болит голова. Каждый шаг дается с трудом, но когда я потом поднимаюсь на поверхность, я чувствую себя так, будто сделан из металла. Будто мне все нипочем. И океаны, – он открыто улыбнулся Хантеру, – мне по колено.
Тот хмыкнул, оценив шутку.
– Когда становится слишком туго, я прошу воду не давить так сильно, – признался Блейн. Этого он никому не говорил – вот так, прямо.
– Получается? – тихо спросил Хантер, словно уловив его настроение.
– Когда как.
На панели турболифта зажглась лампочка «Уровень 7», и тихо разъехавшиеся створки выпустили их из замкнутого пространства, которое внезапно стало ужасно тесным. Словно все слова, сказанные Блейном, раздулись и приобрели особый вес и смысл и заняли собой все свободное место между ним и Хантером.
Хантер вышел наружу, в то время как Блейн остался стоять в кабинке.
– Мне нужно вниз, – объяснил он, и Хантер кивнул.
Только вот взгляд свой не отвел до того самого момента, пока двери лифта не съехались и не скрыли лицо Блейна металлической стеной и толстым слоем воды.
Над станцией было темно и звездно.
Хорошая ночь. Ясная. Блейн надеялся, что сегодня обойдется без кошмаров.
Океан шипел и пенился у подножия верхнего уровня. Блейн сидел на уже давно облюбованном местечке на крыше с закрытыми глазами, откинув голову назад, и слушал. Время от времени он развлечения ради закручивал небольшие водяные воронки подальше от станции – совершенно безобидные, не то что настоящие океанские черные дыры, которые поглощали все на своем пути.
Услышав, как открывается верхний люк, он даже не дернулся. Были свои преимущества в том, чтобы знать наверняка, что помимо него на станции есть только один человек, который может вот так громко шагать.
Когда Хантер подошел ближе, Блейн не стал оборачиваться: шевелиться было лень. Тот легонько пнул его ногой – на самом деле едва коснулся носком кеда – делая знак, чтобы подвинулся, так что Блейн молча так и сделал.
Хорошая ночь, снова подумал он. Ясная. Пожалуй, он не против компании.
– Тебе никогда не хотелось летать? – нарушил такое внезапно уютное молчание Хантер, и Блейн вздрогнул – то ли от звука его голоса, то ли от самого вопроса.
– Бывает, – коротко ответил он. – Но потом я вспоминаю, что сожаления не приведут меня ни к чему хорошему.
И это тоже правда. Сожаления тянут вниз, умножают гравитацию. Блейн всегда думал, что – при всех своих очевидных талантах – от сожалений мог бы утонуть.
Хантер фыркнул.
– А мне никогда не хотелось. На земле хорошо, устойчиво, – он наконец-то прекратил возиться, устроился с удобством рядом с Блейном, но вместо неба всматривался в черную гладь воды, на которой расцветали огни станции.
– Кстати, – вспомнил Блейн, – насчет неба.
Хантер повернул к нему голову. Блейн никогда не думал, что тесно может быть и под открытым небом. У него за последние пару дней, наверное, развилась особо тяжелая форма клаустрофобии, только вот замкнутые пространства больше не были главной переменной в этом уравнении.
– По расписанию у одного из транспортных кораблей «Инновэйтив Рифт Энергетикс» завтра рейс к станции «Додж». Это совсем рядом. Я связался с их главным инженером: они передадут весточку пилоту, чтобы тот сделал дополнительную остановку на пути к континенту. Завтра ты уже будешь дома.
– Каким образом связался? – нахмурился Хантер и вообще выглядел так, словно новость не особо его порадовала. – Системы ведь до сих пор лежат.
Блейн смутился.
– У нас свои способы, – уклончиво ответил он, – я сделал это в тот же день, как ты сюда попал, но не был уверен, что получится.
Хантер присвистнул.
– Есть вообще что-нибудь, что вы, ребята, не можете?
– Многое, – почти улыбнулся ему Блейн, – очень многое.
Вопрос: Погладить команду?
| 1. да <3 | 22 | (100%) | |
| Всего: | 22 | ||
-
-
23.12.2013 в 23:21-
-
23.12.2013 в 23:21-
-
23.12.2013 в 23:21-
-
23.12.2013 в 23:22-
-
23.12.2013 в 23:27Нау, невероятно красивое оформление, теперь вот просто так целостно все стало, идеальная общая картинка - идеальные иллюстрации к идеальному тексту
И рыбка, я рассмотрела на втором рисунке рыбку
-
-
24.12.2013 в 10:39с момента прочтения Крыла Кроносс самого распределения заявок.отличная идея с пятой категорией. стихия стихий.
при всей связанности с каноном, мелкими крючками, вроде ИИ BowTie, характеры персонажей где-то на границе просто AU и ориджинала. я пару раз отключалась и начинала читать самостоятельный и интересный киберпанк. автор, вы лучше Гли, намного-намного-намного))
очень крутое оформление, наистильнейшие разделители и арт с Блейном и рыбкой.
спасибо команде. очень понравилось.
-
-
24.12.2013 в 14:16scops_owl, мне очень приятно, спасибо за коммент)
+100! Джеки лучше Гли!
-
-
24.12.2013 в 16:24а оформление действительно любовь *___* и рыбонька вообще чудный тренд сезона хД
scops_owl, спасибо!
с момента прочтения Крыла Кронос
авв, мое дело живет хД
увы, да, не вышло не ООСить, наверное, я слишком увлеклась))
и вот тут я вообще бесстыдно зависла и не знаю что сказать: лучше Гли - это нереально приятно, спасибо еще раз *__*
Гость,
Нау, котик, да вы и сами-то))
-
-
24.12.2013 в 16:31да без ООС Гли в киберпанк и антиутопии не уложить, и что-то как-то, да, киберпанк я люблю больше))
еще раз спасибо!
-
-
24.12.2013 в 16:34-
-
24.12.2013 в 16:45это же почти ожившая мечта - целые легионы под руководством мистера Смайта, которые бросают ему под ноги сломленные миры *____*
что-то меня снова приложило, да хД